Андрей Панкратов - Игры смерти

– Тот жалкий парень далеко не единственный. Несчастных очень много, но, чувствую, ты будешь особенным экземпляром! Ты похож на холст, а я буду художником, рисующим твоей кровью.

– Я о тебе никому не рассказал и не расскажу, обещаю!

– Но ты ведь нарисовал мой портрет! За кого вообще ты меня принимаешь? Думаешь, что можешь подсматривать за мной и остаться при этом незамеченным? Да этот город и чихнуть не успеет, как я уже буду знать, кто кому вытирает нос.

– Мы сможем это решить! Скажи, что тебе нужно?

– Ты мне нужен! Но ты мне нравишься. А потому получишь шанс на спасение. Главное условие – ты не должен кричать… Я начну перечислять тебе имена своих жертв. Может, что-то поймешь, когда почувствуешь, что они испытывали…

Пока Лион говорил, Льиюс пытался освободить свои руки, и в какой-то момент стал понимать, что веревка начинает поддаваться…

– Джек Сурземи, обладатель булыжника в своей тупой башке: этот мальчишка первый, чью жизнь мне захотелось отнять, – закричал Лион и с размаху врезал эфесом шпаги прямо в нос пленника. – Второй в моем списке – Джон Сурземи. Как ты, наверное, понял, они братья, – говорил он, продолжая бить Люиса, словно боксерскую грушу. – Дети жестоки, они смеялись надо мной и тыкали пальцем. Мне пришлось взять камень и размозжить им головы!

У Льюиса темнело в глазах, дышать стало трудно. Удары были сильные, молчать было невозможно: он захрипел от боли…

– Вернер Гент и Вильгельм Кельн. Эти ребята – хорошие картежники. Они надменно полагали, что француз итальянского происхождения не может знать немецкого языка. Пока они болтали о том, как обманут меня, я решил им подыграть. Скорее всего, они были разочарованы, когда поймали пулю, – с улыбкой на лице произнес Лион и достал свой револьвер.

Тут Льюис сделал движение ногой, чтобы выбить оружие. Лион тут же схватил его за волосы, а затем выстрелил: пуля просвистела чуть выше ключицы… Элисон почувствовал сильный жар и запах табака вперемешку с пеплом. Это было невозможно вытерпеть!

– Герберт Кан. Ты видел его, когда удирал от меня, помнишь? Признаюсь, он всего лишь случайный прохожий и отличная приманка. Представляешь, ему почти удалось от меня скрыться! Я в прыжке, словно могучий зверь, пронзил этого парня с такой силой, что его хребет треснул…

Лион отложил пистолет и достал нож. Это орудие было для истязателя своеобразной кистью, а спина Льюиса – холстом. Мартези с азартом принялся нарушать целостность кожного покрова своей жертвы. Пленный старался держаться, но боль нарастала. В какой-то момент стало так невыносимо, что Элисон закричал.

– Выглядишь крепким, – усмехнулся Лион, положил нож рядом с пистолетом и продолжил свой монолог. – Сладкая парочка – Пол и Белинда Сайзи… Это было во времена моей молодости. Мне довелось ухаживать за девушкой, но она выбрала не меня (к сожалению, для нее и ее избранника). Наверное, именно тот момент стал главной отправной точкой. Та самая минута, после которой я перестал быть собой. Если те мальчишки в детстве могли быть случайностью, то тут об ошибке не могло быть и речи. Это мой выбор и моя страсть!

– Годами я задавался вопросом, какая тварь на это способна, – зашипел Льюис, понявший, о ком идет речь. – Теперь вижу!

– Ты не улавливаешь всей картины, так что закрой свой рот! – крикнул кровавый художник, подведя лезвие ближе к глазу и скользнув по брови.

Пленник ничего не почувствовал: это была жалкая царапина по сравнению с тем, что ему пришлось вытерпеть. И в этот момент раздался именно тот звук, который он так долго ждал.

Услышав звук, Лион дернулся и насторожился. Кинув шпагу на кровать, он схватил нож с пистолетом и спустился вниз. Стук был непродолжительный, но настойчивый. Отодвинув штору, Мартези увидел, что возмутителем спокойствия был почтальон, который кинул стопку писем и газет на лужайку.

Парень залез на велосипед и помчался прочь, чтобы довезти газеты по другим адресам.

У Лиона отлегло на душе. Он неторопливо поднялся по лестнице в комнату Льюиса, но… его не было! Чиновник испугался и рефлекторно выставил пистолет вперед. Но тут по орудию откуда-то был нанесен удар – рукояткой шпаги. Лион, выронив пистолет, не растерялся, поймал руку Льюиса, заломил кисть, выбил шпагу и отбросил в другой конец комнаты. Ученый оказался не промах – схватил емкость с кофе со стола и плеснул его прямо в лицо своего противника. Пока тот протирал глаза, Элисон кинулся к стене за второй шпагой и успел ее взять в руку.

– Сомневаюсь, что ты обучался фехтованию, – пытаясь сохранить твердую стойку, сказал Льюис.

Лиона это рассмешило. Он попытался накинуться на ученого и почувствовал ответный порез на своей коже. Ущерб оказался незначительным, а происходящее вводило истязателя в экстаз. Он предчувствовал сладкую расправу.

– Поверь мне: когда набегаешься, то происходившее ранее покажется тебе сказкой, – съязвил чиновник и направился к двери, чтобы предупредить возможное бегство пленника.

У противников завязалась позиционная борьба: Элисон с новой шпагой и Мартези с уже искривленной пытались нанести друг другу удары, соблюдая дистанцию и опасаясь сделать роковую ошибку. В какой-то момент Лион задвинул вторую руку за талию, где находился нож. В его голове моментально созрел план. Облизывая стекавшую с лезвия шпаги кровь, он левой рукой сорвал висевшие синие шторы. Всю комнату тут же озарил яркий свет, который резко ослепил глаза изобретателя. И Лион сразу кинулся на противника и пронзил его. Раненый попытался устоять на ногах, хватаясь за все подряд. Покосившись на бок, он упал на радиоприемник. А Лион своей ногой прижал ученого к его же детищу.

В эти минуты Льюис думал не о боли, а о том, что за двадцать шесть лет жизни, по сути, ничего не добился. Он вспомнил детство – как играл с родителями, как они любили его и учили быть человеком, школьные годы – как радостно убегал во двор и охранял дворовых собак от издевательств старшеклассников. Потом вспомнил, как оплакивал своих друзей и как священник читал самую скучную речь о «лучшем мире». Вспомнилось много бесед с людьми, которые побывали на том свете. Большинство из них упоминали только темноту, но был парень, утверждавший обратное. Некий Уилл Карнер клялся, что его утопили с тяжелой цепью за картежный долг. Рассказывал, что освободился от тяжелого железа, уже почти всплыл, как тут «к его предплечью прикоснулось «нечто», оставив следы «самой смерти». Ему никто не поверил, но Льюису история запомнилась, как и то, что через месяц этого парня нашли убитым в собственном номере.

На этом воспоминании Льюису стало по-настоящему страшно. Почти в бреду он увидел обезображенное лицо какого-то существа… А потом очнулся от боли: улыбавшийся Лион неистово продолжал наносить удары. И тут ученый заметил, что в комнате в кресле сидело нечто странное – именно то ужасно обезображенное лицо со шрамом, мелькавшее ранее. Оно повернуло голову, заставив Элисона убедиться, что это не обман зрения. К горлу Льюиса подступала кровь, а «существо» смотрело на него, кажется, посмеивалось, а потом поднялось с кресла. Когда оно подошло ближе, из-под мантии стали выглядывать пальцы. Обладатель мантии отодвинул край черной ткани, откуда виднелись изуродованные руки. Сплюнув кровь, Льюис ощутил, что хочет закричать, подать знак, но существо приложило указательный палец к губам, призывая к молчанию.