Олег Раин - Ретушёр

Не выдержав, Севка вновь вскочил с места, забегал по комнате. Лишь окольцевав ее раз тридцать или сорок, решился возобновить просмотр…

Всего он насчитал более семнадцати отчетливых кадров и один ролик. Все прочее относилось к более светлому времени суток, где монстров еще не наблюдалось. Кстати, этот момент также говорил против доводов о зараженной матрице. Очень уж замысловатой должна была получиться программулька! Зачем и кому такая нужна?

Севка заметил, что руки у него подрагивают. Тремор – так это, кажется, называется. Да и кто не вздрогнет, увидев такое!

Как бы там ни было, но решающий шажок в сознании совершился: отныне юный фотограф ни грамма не сомневался в том, что разгадка кроется в ультрасовременной оптике. Именно она позволяла видеть невидимое, вытягивая на свет жутковатых существ. Ни «Люмикс», ни «Кэнон» этой жути не различали, а вот объектив «Спешл-300» оказался зрячим! Каким-то неведомым образом просветленные линзы пробивали оптическую преграду, вторгаясь в чужой мир, делая видимыми его обитателей. Что любопытно, при свете дня их не наблюдалось, но в темное время суток они появлялись – и в преогромном количестве. Почему так происходило, в этом тоже следовало еще разобраться. То ли ночь была их активной фазой, то ли днем всевидящая оптика временно слепла.

Как бы то ни было, но мгла возвращала все на свои места. Стоило солнцу опуститься за крыши, как жутковатые, смахивающие на гигантских орангутангов твари проявлялись из небытия. При этом они могли находиться под открытым небом, но могли проникать и в помещения. Это приходилось признать как факт, и с этим следовало считаться. А вот что делать дальше с этими фактами, было совершенно неясно. В голове точно перемкнуло все мысли, и Севка чувствовал себя угодившим в медвежий капкан.

Очередная знобкая волна окатила его, и, щелкая зубами, Севка обнял себя руками за плечи. Немного подумав, пошарил в шкафу и натянул зимний свитер. Бли-ин! Ну, почему это приключилось именно с ним? Он совершенно не чувствовал себя первооткрывателем – да и не хотел чувствовать, чего уж скрывать! Нормальные открытия должны доставлять радость, а как тут радоваться? Севке было невыносимо страшно. Может, и впрямь он первый из первых докопался до этой тайны, но зачем это ему? К черту и к далеким куличикам такой триумф и такие тайны! В эту минуту Севка более всего жалел, что приобрел редкостный фотоаппарат. А еще он с отчетливой обреченностью сознавал, что с этого момента жизнь его круто изменится. По той дурной причине, что человеческий мир оказался и ИХ миром. Розовые монстры жили не просто рядом, они жили среди людей. При этом сами существа людей видели, а люди их не замечали. Думать об этом было ужасно, однако и забыть увиденное Севка уже не мог.

***

Где-то около одиннадцати вечера, пожелав сыну спокойной ночи, родители отправились досматривать очередной телесериал. Так уж они обычно засыпали – кто-то пьет снотворное или читает книгу, а кто-то глядит сто сорок восьмую серию какой-нибудь «санта-мальбары». Севка немного выждал и скоренько соорудил на кушетке муляж спящего человека. После чего, упрятав под замшевой курткой японскую технику, на цыпочках прокрался в прихожую. Бесшумно провернуть ключ в замке было делом нескольких секунд – и вот он уже в подъезде.

Спустившись на первый этаж, Севка перевел дух. Надо было открыть дверь и выйти под открытое небо, но не хватало решимости. Он и сам толком не понимал, зачем все это затеял. То ли собирался искать новые подтверждения жутковатого открытия, то ли хотел поскорее убедить себя в том, что все обнаруженное – одна сплошная неправда, а жуткие его картинки – всего лишь выходка неизвестного шутника. Ну не мог Севка с таким тяжким грузом на душе лежать и посапывать в две дырочки! Да и не уснул бы он.

Подросток прислушался. Было тихо. Хотя нет, не совсем – где-то рядом капала вода, и в треснутых оконных рамах заунывно сифонил ветер. А еще… Еще слух ловил бухающие басы местного меломана Жоры-Гнуса. Вообще-то фамилия его была Гнусин, но Гнусом его звали не за фамилию, а за противозный характер. И то сказать – двенадцатый час ночи, а этот осел музыку гоняет! В самом деле – Гнус! Хоть и разделяло их два подъезда и несколько этажей, а все равно доставало и тут. Такой уж это народец – меломаны, мозги у них не просто деревянные, но еще и децибелами основательно поплющенные! Пожалуй, даже хуже гаджетоманов. Законов против них еще не придумано, а с ума могут свести любого. Гаджетоманы – те хоть неагрессивные, тупо себе кнопочки жмут, по экранчикам пальцами елозят. Даже на переменках школьных разучились играть да бегать – выбредают по звонку из класса, встают у стенок и утыкаются в свои пикалки. Тоже грустно, если вдуматься, но хоть спать не мешают. И директриса довольна – никто не шумит, не носится. Вроде как порядок и дисциплина…

Севка поежился от неуютных мыслей. Еще и поймал себя на циничном выводе: в самом деле, не всем же быть счастливыми фотографами! Да и музыкантов с учеными слишком много не требуется – как и спортсменов с талантливыми инженерами. По любому кому-то придется в дворники да в менеджеры идти, флаеры раздавать да почту разносить…

Севка напряженно замер. В нише, где раньше располагался мусоропровод, явственно скрипнуло. И еще разок – более громко. Севке стало трудно дышать. И ноги точно приклеило к кафелю. С превеликим трудом он сделал шажочек, еще один – стало чуть легче. Только спина была какой-то тяжелой, точно рюкзак на нее взгромоздили.

Заставив себя глянуть в закуток, он нервно хмыкнул. Возле полуоткрытой двери стоял кот – вроде даже знакомый. Ну да, жил у соседей внизу и разгуливал по всему подъезду. Серый такой, пушистый симпатяга. Его так и звали – Пушок. Однажды, когда был он еще совсем маленьким, на дерево, бедолага, залез, испугался чего-то. И там мяучил, бедный, орал битый час, – никак не могли его спустить. Севка тогда за фотиком сбегал, пощелкал котика. В итоге деревце тряхнули, Пушка поймали на растянутую куртку. Севка эти моменты тоже пытался отснять, да только не вышло. Аппаратик был слабенький – заснял одну лишь влажную размытость.

– Пушок, чего ты? Пушок! – Севка вытянул руку. Только кот повел себя странно – хвост поднял трубой, спину выгнул и зашипел.

– Это же я, Севка!

Кот отступил, круглые глаза его смотрели прямо на подростка.

– Чего ты перепугался, дурачок?

Но кот продолжал смотреть недобро, и Севка еще больше расстроился. Что он ему, балбесу пушистому, сделал? Наоборот – погладить хотел, приласкать. Все-таки живое существо, не монстр какой-нибудь.

Должно быть, от этих мыслей Севке стало душно и муторно. Точно стянули горло невидимой петлей. Едва разогнувшись, он вытащил из-за пазухи фотоаппарат.