Алекс Энкиду - 2060 Русский пепел

Он занимал пост руководителя терраформирования Марса. Врачом разведывательного корабля вызвался лететь доктор Рудольф. Он также был из первой сотни. Они подружились с Борисом еще в студенческие годы, и вместе проходили подготовку к полету на Марс. На должность инженера больше всего подходил руководитель инженерного отдела сэр Алекс, никто лучше него не знал материальную часть космического корабля. А вот по поводу участия Крисса было много споров. Он только что окончил Первый Марсианский университет по специальности социальная антропология. И он настойчиво предлагал свою кандидатуру. Сын Бориса и Alyssa, он был первым ребенком, родившимся на Марсе через семь лет после начала марсианады. К своим 21 годам он был совершенно здоров, но его телосложение значительно отличалось от земных людей. Он был на голову выше самого высокого человека среди марсонавтов. У него была неестественно большая голова на длинной шее. Матери пришлось делать кесарево сечение. Акушер был уверен, что такая большая голова не сможет пройти через родовые пути. У него было сухое тело, вероятно от полного отсутствия жировой прослойки под кожей, и слабая мускулатура. Природа как будто пустила все соки жизни не в тело, а в развитие мозга. Комитет управления согласился с его кандидатурой только после того, как ребята из инженерного отдела сконструировали и собрали специально для Крисса особый роботизированный костюм со специализированной нейросетью, который помог бы слабому телу Крисса передвигаться в условиях земной гравитации. Стандартный экзоскелет ему бы не помог.

На орбите Земли, Борис подумал об удивительном совпадении. В 2030 году, перед отлетом, когда возник вопрос, какие книги взять с собой мнения экипажа разделились. Одни считали, что из всей мировой литературы можно выбрать несколько значимых произведений, отображающих во всей полноте мир человека и взять их с собой в печатном виде, другие, считали – все книги мира являются главами одной огромной книги, к тому же еще недописанной. И никакие отдельные части этой Мегакниги не способны показать всю сложность и неразрешимость человеческого естества. Брать надо все книги в электронном виде. Сошлись на компромиссном варианте: взяли отдельный жесткий диск на несколько йоттабайтов памяти и всего десять книг в бумажном варианте. Через несколько лет обнаружили, что в электронный каталог Всемирной библиотеки колонисты заходили редко и только с целью найти ответы на какие-нибудь специфические технические вопросы, а вот печатные книги быстро потеряли свой нарядный типографский лоск, превратились в «зачитанные до дыр» бумажные носители, вечно кочующие от каюты к каюте.

Тогда, когда выбирали книги, и родилось название станции на Марсе в впадине Medusae Fossae, недалеко от Марсианского экватора. Поселение назвали: «Остров Мас-а-Тьерра». Именно так назывался остров, на котором знаменитый Робинзон Крузо за двадцать восемь лет своего вынужденного одиночества сумел создать свой прочный человеческий мир, маленькую цивилизацию, остаться в здравом уме, и не обратиться в животное состояние. Книга, написанная Даниэлем Дефо: «The Life and Strange Surprizing Adventures of Robinson Crusoe, of York, Mariner: Who lived Eight and Twenty Years, all alone in an un‐inhabited Island on the Coast of America, near the Mouth of the Great River of Oroonoque; Having been cast on Shore by Shipwreck, wherein all the Men perished but himself. With An Account how he was at last as strangely deliver’d by Pyrates», оказалась самой потрепанной на станции.

И вот прошло ровно «Eight and Twenty Years» с тех пор, как первые колонисты последний раз видели Землю. Десять лет из них они прожили без связи с Землей, в полном космическом одиночестве. Только вот в книге Робинзона нашли люди с большого мира и вернули его домой, а им приходится самим возвращаться на большую Землю, чтобы найти ответы на вопросы: «Почему связь прервалась внезапно? Что случилось с Землей? Почему нас бросили? Что дальше?»

И теперь, восемь пар глаз экспедиционеров всматривались в иллюминаторы до боли в глазах. Это стало основным занятием для четырех людей на орбите такой любимой и, кажется, больной планеты.

Алекс, инженер экспедиции, вдруг закричал:

–Смотрите! Земля! Вижу… зеленая земля… – все бросились к иллюминатору Алекса, но ничего кроме белого покрывала не увидели. Алекс смотрел на друзей и оправдывался:

– Я видел! Говорю вам, видел…. Вы, что считаете меня сумасшедшим? Командир, скажи что-нибудь…. Господи, как же плохо все!

Командир Борис задумчиво ответил:

– Послушай. Возможно, тебе показалось. Думаю, так считают все – он медленно обвел всех взглядом…. Но, возможно мы все ошибаемся. Ты действительно видел зеленую часть суши Земли. Увы, это не меняет сути дела. Мы не можем больше ждать. Боюсь, что все мы скоро сойдем с ума. Приговоренный к казни не может ждать бесконечно. Он или сойдет с ума, или покончит с собой при первом же случае. Будем готовиться к приземлению. У нас будет возможность для небольшого маневрирования. Но – он сделал паузу, все и так всё понимали, но он должен был внятно проговорить, то чего все боялись – мы можем сесть в океане, в труднодоступных горах, или, например, в пустыне. В таком случае нашу экспедицию вряд ли можно будет назвать успешной. Риск большой. Но что бы там не случилось, ждать больше нельзя. Есть другие мнения? Пусть каждый выскажется.

Командир старался всегда перед принятием важного решения выслушивать мнения всех членов экипажа, но решение принимал самостоятельно.

Первым высказался самый молодой член экипажа, техник Крисс, он был сыном командира и считал себя обязанным всегда поддерживать отца:

– Вам виднее, я родился на Марсе и никогда не был на Земле. Куда там садиться, я про это ничего не могу сказать. Но болтаться на орбите, ожидая неизвестно чего, и все время уворачиваться от обломков глупо. Садиться вслепую, или остаться на орбите в статусе неизвестно чего ожидающих – риски, по моему, равны.

Продолжил Алекс:

– У нас осталось химического топлива для подъема на высокую орбиту и на орбитальное маневрирование, но это последнее топливо. Напомню, мы рассчитывали на дозаправку с нашей стартовой орбитальной станции. Она, увы, разбита. У нас хватит запаса ядерного топлива чтобы вернуться, конечно,… но, тогда зачем, собственно говоря, мы прилетали – он помолчал немного и неожиданно заговорил о совсем другом. – Меня всего трясет от волнения. Я ведь улетал с Земли насовсем. Но теперь я в шаге от своего родного дома. И, что? Я очень волнуюсь, не могу сосредоточиться, боюсь, я не могу принимать решения.

В разговор включился врач экспедиции, Рудольф:

– Мы видим густую облачность. На протяжении восьмидесяти часов ни одного просвета на всей планете. Как на Венере. Что могло случиться?

Командир ответил:

– Облачность мы все видим. Но о чем это говорит? Гипотез много, следовательно, ни одной правильной. Дождемся приземления, тогда и будем делать выводы, – и он, вдруг, следом за инженером проявил такую же сентиментальность недопустимую для командира. – Я вот, вдруг, сейчас почувствовал… Странно, никогда не хотел, а сейчас, вот, на могилу родителей, хочу сходить.

Читать дальше