Евгения Васильева - Двенадцать

Вкус был самый обыкновенный, но за счет того, что последний прием пищи на моей памяти был еще до похода на пляж 300-летия Санкт-Петербурга, горошины пробудили во мне зверский аппетит. Я съела все и даже не заметила. Пища провалилась в пустой живот, лишь потревожив вкусовые рецепторы и зря заведя желудок, явно принявший маленький зеленый овощ за аперитив.

– Так что, Таша-Татьяна, ты будешь задавать мне вопрос?

Вопрос? Если я не сошла с ума и не нахожусь сейчас в некой симуляции, то человек в полтора раза крупнее меня, покрытый зеленой бархатистой кожей пару минут назад на моих глазах ускорил в несколько тысяч раз процесс прорастания семени, использовав при этом некую силу, вырабатываемую его руками. Было похоже на динамо машину, вроде той, что устанавливают на велосипедах. А потом он буднично дождался своего «друга» шмеля, проделал все манипуляции повторно и уже даже съел плоды своего труда, оставив на земле крошечный росток. Если у меня и были вопросы до этого, то теперь их стало еще больше, и самый главный из них: «Где я нахожусь?».

– А что ты имел ввиду, когда сказал, что я выглядела невероятно прекрасно, когда появилась? – спросила я.

– Ааааа, – Парень широко заулыбался, – через кротовую нору перенеслось только твое тело. Одежда осталась в твоем мире.

Черт. Я же в новом платье.

Поскольку отрицать очевидное нахождение не в лесах Ленинградской области было бессмысленно, я, сохраняя настороженное отношение ко всем этим странным людям, согласилась вернуться в дом к бабушке Нани.

Дом доктора Урссим располагался на холме возле реки, на самой окраине города. Если остановиться возле почтового ящика, то открывается волшебный вид на город, расположенный внизу. Разномастные домики беспорядочно рассыпаны дальше, чем позволяет увидеть кривизна земли, и ближе к горизонту превращалась в лоскутное одеяло. Каждый дом окружали деревья и кусты, не организованные в привычные глазу ровные рядки. Не было видно ни одного забора, и удивляла наполненность пространства людьми. Молодые, пожилые и дети, все группками по пять-десять человек собирались возле домов. Я заметила круглое лобное место, на котором ребята лет десяти-двенадцати внимательно выслушивали двух пожилых мужчин. Пока я пыталась понять тему лекции мимо прошла женщина в длинном красном платье с грудным ребенком на руках, за которой хвостиком бежали трое детей лет пяти и девочка лет пятнадцати. Девочка обогнала женщину и добежала до строительной площадки, где группа крепких мужчин выстраивали очередной домишко из красных блоков. Из карманов широких штанов девочка достала небольшое бурдюки с водой и раздала мужчинам, а затем вернулась к женщине и они все вместе скрылись в зарослях яблонь. Город вызывал ощущение суеты и больше походил на поражающий количеством цветом муравейник, чем на человеческое поселение.

Пока мы шли до дома, Моэр пытался рассказывать мне о том, кто и где проживает, очевидно, рассчитывая на мою память, которая никогда не оправдывала надежд на себя. Ситуацию усугубили дикие имена и фамилии жителей, что звучали с разных сторон и смешались в голове в неповторимую песню. Отвечая Моэру различными вариациями «мм» и «надо запомнить» я сосредоточилась на наблюдениях.

Я отметила, что кожа не у всех людей имела зеленый оттенок. Собственно, и на меня никто не обращал внимания, думается именно потому, что люди вокруг были на любой вкус. Все на вид казались бархатисто-вельветовыми, но цвета варьировались от светло-зеленого, почти желтого, до насыщенного и глубокого изумрудно зеленого. Редко встречались буро-бордовые оттенки и даже оранжевые, издалека напоминавшие сильно загорелую кожу. Сейчас в разгар лета моя кожа тоже имела достаточно смуглый оттенок, что обеспечило мне камуфляж, который работал хотя бы если смотреть на меня на расстоянии.

К дому мы дошли ближе к вечеру, я даже не заметила насколько далеко убежала, спасая свою жизнь, и обрадовалась скрытым возможностям своего тела. Воздух наполнился прохладой, но стал еще тяжелее. Только сейчас я заметила, что в воздухе витает еле уловимый сладковатый запах, не имевший одного определенного источника, смешанный с запахом костра, что в одно мгновение расцвели огненными маками по всей территории. Все превратилось в одно большое барбекю с шумно играющими детьми, музыкантами и танцорами.

В доме кроме бабушки Нани появились еще шестеро незнакомцев. Картавая девушка, изгиб спины и форма лица которой вызывали в голове смутные ассоциации с ящерицей, надевшей на себя короткие шорты, свободную блузу, украшенную жирафовым принтом, и сумку через плечо, но все равно не сумевшую смешаться с менее анималистичными друзьями. Говорила девушка, которую все звали Лист, немного, но в основном ее речь состояла из колких замечаний в сторону ее брата Моэра и напоминаний о том, что она «предупреждала».

Также пришли родители Моэра и Лист. Излишне худая женщина Монни, лицо которой выражало абсолютное спокойствие человека, привыкшего к выходкам своих детей и смирившегося, что с момента их рождения самой большой радостью будет то, что они еще живы. Собираться на кухне у бабушки из-за очередной выходки отпрысков, по всей видимости, не было для нее чем-то необычным. Весь вечер Монни внимательно слушала и держала за руку мужчину с богатой бородой и длинными белоснежными волосами. Женщина же обладала иссиня черными, заплетенными в десятки тонких косичек волосами, что унаследовали дети. Вызывающий уважение от одного взгляда глубоких синих глаз, Эдр Раффо, отец семейства, не молчал. В сидящей в центре комнаты семейной паре, были уравновешены взрывной характер мужчины с нежным и успокаивающим терпением его женщины. Не просто так не выпускалась из руки ладонь мужчины в течение вечера, его нужно было сдерживать, комната была наполнена лирическим баритоном и напирающими вопросами.

– Девушка не из нашей Вселенной, хоть она и появилась стараниями наших детей. Несет в себе предназначение, и может обучить нас необходимому знанию, – раздавался голос Эдра по комнате, заставляя колыхаться пламя расставленных по столу свечей, вылепленных в форме животных, и плясать по стенам причудливые образы. – Я считаю, это нужно использовать.

– Родной, перестань говорить о Таше в третьем лице, – сильный голос женщины отнюдь не терялся в резких высказываниях мужа, решившего, что я могу принести пользу. – Таша, мы еще раз извиняемся за то, что тебе пришлось пережить, и за весь тот стресс, что ты, вероятно, ощущаешь сейчас. И особенно за то, что мы не представляем, как вернуть тебя обратно.

– Теоретически, мы знаем, – прозвучал голос, что принадлежал девушке, холодно встретившей мой приход в дом.