Тимофей Царенко - Сны и башни

Благородные лорды тоже развлекались. Тотализатор на то, кто в итоге станет женой Виктора, набирал обороты день ото дня. Разумеется, находились и такие, кто делился (за совершенно неприличные деньги) слухами из Дома. Кое-кто из этих прохиндеев за подобные сделки угодил, опять же, всё на тот же эшафот, что добавило в обстановку, и без того накалённую, свежую порцию огня.

По древнему городу текли кровь, вино, слёзы и золото. Столица жрала чужие судьбы, мечты и капиталы. Где-то в подземельях дворца хохотали голодные демоны.

Виктор VII шёл по дворцовому парку. У него болела голова и ныли зубы. Ситуация со свадьбой, и поначалу не слишком радостная, превращалась в совершенно уже идиотский балаган. Который вообще никто не контролировал. От девиц рябило в глазах. Соседние государства (даже те, с кем шла война), соревновались размером приданого. Речь шла о таких суммах и территориях (к одной не слишком красивой девице в приданое давали целую страну), что Ульрих на пару с министром иностранных дел лишь тяжело вздыхали, когда Виктор в очередной раз решительно отказывался от очередного предложения, отказаться от которого на первый взгляд было нельзя. Новый министр финансов так вообще тихонько плакал, подсчитывая недополученные прибыли. Что, впрочем, ничуть не мешало ему брать взятки целыми городами. И в который раз подсовывать Виктору очередную девушку с богатым отцом. Отсылая неудачную пассию, император всякий раз вспоминал судьбу предыдущего министра, и идея пригласить Гринривера для решения судьбы министра нынешнего ему не казалась такой уж неприемлемой.

Утро выдалось туманным. Парк, который помнил многих и многих властителей, навевал покой. Среди ветвей звонко перекликались синицы, тихо шептала листва, неподалёку журчал родник.

Виктор шёл по парку, злость и тревога понемногу стихали. Кулаки разжимались, и даже усы уже не казались остриями пик.

Неожиданно из распадка, залитого молочно-белым туманом, на дорогу выскочил олень. Олени обитали в королевском парке со времени его основания. Когда резиденция ещё не имела нынешней глухой ограды, на них даже охотились. Но это было так давно, что помнить те времена мог разве что Ульрих. Сейчас территорию резиденции окружал город, и оленье поголовье регулярно приходилось освежать, подселяя диких зверей. Так что нынешняя встреча императора не удивила. Только вот этот олень обладал удивительной золотой шкурой, а по рогам зверя пробегали крохотные искры. Он увидел человека и настороженно замер.

Замер и Виктор, с интересом разглядывая необычное животное.

– Занятно. Ты что, магический? – спросил мужчина у лесного гостя.

На это олень пару раз стукнул копытом и запрокинул рогатую голову. Виктор сделал пару осторожных шагов. Ему истово захотелось прикоснуться к красивому животному. К тому же олень не торопился убегать и лишь внимательно косил на императора влажным глазом.

Всё так же, не делая резких движений, Виктор шагнул раз, другой. Потом ещё и ещё. Он уже чуял тонкий мускусный запах зверя. До оленя оставалось не больше пары шагов, когда тот тревожно дёрнул красивой головой и отбил копытами дробь.

– Не бойся, не бойся… Красивый какой… Надо будет Готфриду премию выписать. Экое чудо заселил, где и нашёл такого…

Виктор старался говорить мягко, с непривычными для себя ласковыми интонациями, чтобы заранее успокоить зверя. Тот доверчиво наклонил голову.

– Я дам тебе имя, красавец. Назову тебя Себастьян. Так звали моего друга, давно ещё. Жаль, погиб он… Но ты-то жить будешь долго, обещаю. Как тебе имя, нравится? Красивое, прямо как нарочно для тебя…

Широкая ладонь коснулась золотой шёрстки. На ощупь зверь был тёплый, а искры с рогов устремились вниз и золотым облаком окутали кисть. По руке вверх от них потекло удивительно нежное тепло. Оба – и олень, и человек – замерли, прислушиваясь к ощущениям.

Неподалёку, за густым орешником, хрустнула ветка. В тишине и безветрии звук прозвучал, как револьверный выстрел. Олень вскинулся на дыбы, фыркнул и нырнул в туман, из которого вышел. Император, помедлив секунду, кинулся следом.

– Себастьян, стой! Куда ты?

Виктор рванул вдогон, словно от него убегал не олень, а всё счастье его жизни. В тумане отлично был виден золотистый шлейф из сотен искр, и Виктор мчался по нему, как гончая по запаху.

Тропа стелилась под ноги. Император легко бежал, перепрыгивая камни и огибая стволы деревьев. Промахнул, почти не заметив, глубокий овраг, на дне которого звенел ручей, и устремился в прогалину, куда вёл его золотой след. Туман почти рассеялся, и преследователь смог разглядеть грациозного зверя, скачущего впереди такими огромными прыжками, что казалось – он летит, лишь иногда еле касаясь земли.

Как императору удавалось при этом не только не отставать, но и нагонять лесного жителя… Об этом Виктор – опытный охотник и знаток лесной живности – задумается много позже, сейчас ему было не до того…

Погоня закончилась так же внезапно, как и началась. Олень выскочил на поляну и там и замер. Следом за ним выбежал император – и тоже застыл. Правда, чуть не упал при этом – сапоги проехались по влажной и короткой травке. Что такой травке место отнюдь не в лесу, а на ухоженном газоне… Об этом он тоже не подумал, стало не до того.

Туман стремительно таял под лучами солнечного света. Они струились сквозь деревья, освещая поляну… и тысячи снежно-белых звёздочек эдельвейсов на ней. И снова бы Виктору задуматься: откуда эти горные цветы на пусть холмистой, но равнине? Но не эдельвейсы заставили его остановиться.

В центре поляны возвышалась башня. Высотой едва ли больше трёх саженей, и диаметром если больше, то ненамного. Тип кладки, да и вообще архитектурный стиль принадлежали явно к доимперскому периоду. Портал двери обрамляли побеги дикого плюща, а сам проём густо зарос паутиной. Капельки росы осели на ней и сверкали в лучах солнца драгоценными камнями.

Император озадаченно разглядывал строение, уместное на территории резиденции не более, чем свадебная песнь на похоронах. Олень, от которого он лишь на миг отвёл взгляд, бесследно исчез. Пропали и золотые искры, растворились в солнечном свете. Виктор присел, внимательно разглядывая траву под ногами. Ни единого следа копыт. А что уж вовсе невозможно – роса нетронута. Обернувшись, Виктор оценил собственный след, который, по его мнению, не увидеть мог только слепой.

– Занятно… А я-то полагал, что хорошо знаю свою резиденцию, – император задумчиво подкрутил кончик уса.

Полагать так правитель имел основания. С детства обожающий живое, он облазил все закоулки парка, познакомился со всеми его обитателями и мог передвигаться по нему с закрытыми глазами. Но только не здесь и не сейчас. Этого места он не помнил вообще. Не было его тут, и всё.