Мария Соловьева - Визариум. Проникновение миров

От увиденного стало страшно, невыносимо, как будто вот здесь, перед ним, убивают человека, а он, Толя, ничего не может сделать. Он заметался, закричал, открыл глаза и пришёл, наконец, в себя.

Тут же послышался звук вставляемого в замочную скважину ключа: вернулась Алёна. Толя вскочил, вышел навстречу, остановился в коридоре и вдруг ощутил тёплую, светлую волну исходящей от Алёны любви и радости. Особенно подействовало это на контрасте с холодными злыми пучинами, откуда он только что вынырнул.

Алёнка посмотрела приветливо – обижаться ей, похоже, надоело.

– Ты тут что-то кричал?

– Да так, – смущённо пробормотал Толя. – Гол пропустили.

Алёна улыбнулась. «Как же сильно она любит меня, дурака», – понял, увидел Толя, удивившись, почти ужаснувшись мощи её чувства. Неожиданно перехватило горло. Он поспешил в ванную и там, сам себе поражаясь, разрыдался, едва успев включить воду, чтобы заглушить всхлипы.

Хорошенько умылся, изучил придирчиво в зеркале лицо, шагнул из ванной. Подошёл к Алёне, посмотрел в глаза, прижал к себе. С минуту они так простояли. Когда она начала удивлённо поглядывать, Толя заставил себя наконец её отпустить.

– Знаешь, – сказала Алёнка уже на кухне, – а я не на йоге была. Я к бабке ходила, знахарке.

Посмотрела на Толю, ожидая, наверное, ироничного взгляда или насмешливых слов, но тот слушал серьёзно, внимательно.

– Бабка сказала, на мне какая-то порча, – продолжала Алёна. – Такая плохая, что сама она снять её не взялась. Ты не смейся, – сказала Алёна, хоть Толя и не думал смеяться, – но я ей верю. Я-то сначала к настоящим врачам ходила: к терапевту, у невропатолога щитовидку проверила. Говорят: всё у вас хорошо. – Она улыбнулась так, что у Толи кольнуло в сердце. – Но у меня-то не всё хорошо…

Толя сидел, не зная, что на это ответить.

– А ещё, – продолжила вдруг Алёна, – бабка и про тебя сказала. Что у тебя сейчас в жизни очень непростая пора. Предстоит сделать сложный выбор…

Её глаза заблестели как-то пронзительно:

– У тебя кто-то есть? Ты собираешься меня бросить?

Толя крякнул, чуть не подавился воздухом, потом весь сжался, титаническим усилием сдержал истерический хохот.

– Ну ты и д… даёшь! – выдохнул хрипло. – Вот же глупыш!

Посмотрел на неё долгим взглядом, протянул руки:

– Иди сюда.

Вечером Толя обдумывал увиденное. А потом и на следующий день: воскресенье, было время поразмышлять.

Да, масштабное его посетило видение, ничего не скажешь. Откровение почти что. Люди-щупальца… Не бред ли это совсем? Нет, подумал Толя, не бред: слишком хорошо всё складывается в чёткую картину. И если существуют призраки, почему не может существовать потусторонний монстр, порабощающий людей, превращающий их в вызывающее оторопь и содрогание нечто?

То, что он увидел эту чудовищную картину, расшифровал часть окружающего мира, смог постигнуть – однозначно удача. Но искал он вообще-то другое – воина со сломанным мечом искал. Ну и где этот воин? Может, нет его давно – сожрал спрут и мечом сломанным не подавился… А эти, будёновцы, и не знают – скачут там на кониках, в войнушку играют. Кавалеристы хреновы… А тут не кавалерия, тут, скорее, артиллерия нужна, танки…

Что делать – надо дальше искать. Вот только сок закончился…

На третий этаж за соком Толя отправился в понедельник, в обед. Съел быстро бутерброд, вышел на эстакаду, замкнул кабинет. Невдалеке облепили стол грузчики с рыбы, разгадывали кроссворд, работы в последнее время у них было совсем мало. Толя попросил сказать: если что – он скоро вернётся.

Для вида постоял у двери, нажимая кнопки на телефоне, выбрал момент и нырнул в лестничный проём.

Забежав наверх, быстро снял оконное стекло и влез в сумрак большого пыльного коридора. Постоял, поморгал, пока глаза привыкали к полумраку. Днём здесь не так страшно, как ночью, но всё равно жутковато. Толя опасливо посмотрел в угол, откуда в прошлый раз его пугало что-то большое. В углу было пусто. Рядом на полу заметил старую швабру. Поднял, наступил, легко отломил поперечину и, сжимая это орудие, двинулся вперёд.

До стола с бумагами и притаившимся за ним бюстом Ильича добрался без приключений. Дальше было легче: в большой Г-образной камере сквозь дыры в крыше полосами проникал дневной свет. Толя почти дошёл до угла, и тут вверху что-то задвигалось, зашуршало. Отпрыгнул, едва не выронив палку, прикрылся, защищаясь, взгляд метнулся наверх. В прорехе крыши на фоне облачного неба шевелились серые тушки. Голуби, мать их! Какие же громкие…

Вздохнул, хмыкнул, пошёл дальше. Пахло затхлостью, мышами. Ступая по пыльному бетону, картонкам, большим кускам ветхого полиэтилена, обходя штабеля поддонов, кучки трухлявых ящиков из-под солёной кильки, Толя думал: невозможно поверить, что ночью здесь кипит потусторонняя жизнь, веселятся толпы призраков, носятся инфернальные собаки… Может, это всё ему просто привиделось? А может, привидения и сейчас наблюдают – из стен, из тёмных углов?…

Тут Толя добрался до места, и мысли резко поменяли направление. Там, где раньше поблёскивали металлическими крышками ряды пыльных банок, теперь в подсохшей луже лежала лишь груда осколков. Ни одной целой банки! Толя постоял, потом прошёлся, посмотрел по углам, под стенами, посветил телефоном за горами поддонов. Ничего. Нашёл только дохлую крысу, большущую, толстую.

Побрёл уныло назад. Что теперь делать? Вся надежда на Михалыча: может, знает про другие запасы сока. Ну, или придумает, посоветует что-нибудь.

Проходя мимо стола с кипами бумаг и бюстом, Толя зацепил стопку зашнурованных папок, те рассыпались по полу, подняв облачко пыли. На глаза попался белого цвета то ли альбом, то ли журнал в твёрдом переплёте. Наклонился, поднял. На обложке красовалось фото: проходная комбината, чистая, нарядная, в окружении пышных деревьев. Ниже написано: «Слава труду! 1982».

Толя отошёл туда, где посветлее, раскрыл журнал, бегло пролистал. С фотографий заулыбались ударники труда: белозубые водители, молодые учётчицы и средних лет товароведы, счетоводы в галстуках и очках – обычная совдеповская показуха. На одном фото Толя узнал Быкова – тогда ещё, конечно, не директора. Узнал случайно – тот был молодой, подтянутый, почти не толстый. Сунул журнал за пазуху: захотелось просмотреть, когда будет время, не спеша.

Раздосадованный потерей сока, Толя наскоро вставил на место стекло и сбежал по ступенькам. У двери кабинета уже ждали – покупатели. Приходящая каждую неделю невыносимо приветливая старушка заглянула Толе в лицо:

– Можно три килограммчика окорочков?

– Давайте пакет, – пробурчал он.

Не успела уйти старушка, как на старой белой «Волге» прикатила суетливая и шумная компания с какого-то предприятия. Эти мучили Толю с полчаса: выбирали, вычисляли, просили развесить им всё по куче разных пакетиков. Расплатились и тут же стали все вместе что-то громко пересчитывать; результат не понравился, о чём они и заявили. Толя быстро бросил их покупки на весы-площадку рыбников, убедился, что всё посчитал правильно, хотя в этой кутерьме не мудрено и ошибиться. Компания проверила свои записи, отыскала ошибку, извинилась и наконец-то уехала.