Александр Гайворонский - Комната с выходом. 1 и 2 части

– Только это, – мрачно отвечает мужчина, словно я задел его достоинство, потребовав что-то недозволенное здесь или никогда не водящееся в продаже. Весь его вид выражал, что я здесь человек явно чужой, и как тут оказался – непонятно. Чуть ли не мысли его читались: «Ходят тут, богатенькие».

Я мысленно окинул себя взором, ничего вычурного ни в одежде, ни во внешности моей я не нашёл. Напоротив – одет…, ну, если не как бомж, но как бродяга. А поскольку местность напоминала скорее гетто, чем цивилизованный квартал нашего города, я счёл, что выгляжу соответственно и вполне сойду за местного жителя – некоторые из них попались мне на глаза по выходу из автобуса.

– Ничего, давайте, что есть. Я люблю и такие, – изобразив покладистость, среагировал я на ситуацию, которая начала меня сильно беспокоить. Но вместо ожидаемого, я получил отпор:

– Вам не сюда. Дверь прямо, в арку, – махнул головой бармен в сторону тамбура, из которого я прошёл сюда.

Я не стал упрямиться, и, ничего не понимая, поспешно вышел на улицу. Проходившая мимо женщина отпрянула от меня, лишь только я хотел задать вопрос, где трасса, ведущая к центру города. Отпрянула не боязливо, как от прокажённого, а пренебрежительно, как от человека, только что обидевшего весь квартал.

Бармен предложил пройти в арку. Я вновь обернулся ко входу в куполообразное сооружение и ступил в тот же тамбур. Итак, слева – дверь в бар, справа – задраена наглухо и, похоже, открывается редко. А прямо – действительно арка. Захожу с нарастающей тревогой в душе…

В полумраке вижу тесное почти квадратное пространство, сводчатый высокий потолок. Справа обнаруживается зев тоннеля, подобного метрополитеновскому, но рельсы, если они и есть, укрыты толстым слоем черной грубой ткани, наподобие драпа или сукна. Тоннель слабо освещён рядом тусклых лампочек в стене, уходит с изгибом во мрак. Явно не функционирует и не является даже пешеходной зоной.

Слева – стена такой конструкции, словно когда-то здесь было продолжение тоннеля, однако вместо него – сложный переплёт с матовым стеклом в непонятных разноцветных узорах. За стеклом, видимо, источник искусственного света, скорее всего со стороны бара, где я только что побывал. Создавалось впечатление, что некогда функционирующий тоннель демонтировали на каком-то отрезке и оборудовали выход наружу, через который я вошел. В результате реконструкции участка тоннеля возникла комната, полы которой выложили грубой керамической плиткой. Вот на этой плитке сейчас я и стоял, разглядывая нескольких странных женщин. Их было шестеро-семеро. Молодые и среднего возраста. Все уставились на меня.

– Тут транспорт ходит? – спросил я. – Мне бы до Елшанки…

Одна, молодая, лет двадцати пяти, удивленно задала вопрос:

– Вы что, без талона сюда добрались?

– Какой талон?

И тут я почувствовал страх. Он исходил от женщин. Они хоть и молчали и внешне никак не реагировали, но по тщательно скрываемому напряжению я понял, что мое появление здесь – большая оплошность и недопустимое нарушение каких-то страшных правил.

– Мне бы уехать как-нибудь, – растерянно пробормотал я, стараясь выглядеть максимально миролюбиво.

Одна из женщин с разукрашенным по-маскарадному скулами и лбом (возможно, это был татуаж), как-то странно приблизила своё лицо к моему, словно вглядывалась в глаза или принюхивалась, потом потянулась ко мне щекой…

– Нет! – резко произнесла она, отпрянув и обращаясь к остальным. – Нельзя, он мне не нравится, что-то не так, не верьте ему, я чувствую не те мысли.

– Да я никаких плохих намерений не имею, что вы! – попытался улыбнуться я. – Я, видимо, случайно сел не в тот автобус…

Дородная бабёнка средних лет укоризненно покачала головой. Мрачная безысходность повисла в воздухе. Я начал догадываться, что попал в зону, тщательно скрываемую от другого населения города. Здесь всё было пронизано какой-то жуткой тайной.

Странные особы прятали от меня глаза, кто-то отошёл в сторонку, кто-то отрешённо повернулся ко мне спиной.

– Девочки, подскажите, как выбраться отсюда. Я уеду и всё забуду. Я никого из вас не видел и даже не был здесь… Да я и не понял ничего. Приснилось мне, – пытался я задобрить растерянных женщин.

– Он выдаст нас, это не просто так, – услышал я приглушённую чью-то фразу.

– Да, блин, я случайно здесь! – взмолился я. – Как выбраться – скажите, и я уйду навсегда, и дорогу забуду…

– Вот это правильно. Только к менеджеру тебе надо, – сказала равнодушно одна.

– Кто это? – напрягся я.

– Не волнуйтесь, – усыпляя мою бдительность, почти ласковым тоном произнесла другая женщина, ранее молчавшая, лет 35, – менеджер решит ваш вопрос. Так надо. Идите, ничего страшного, – и легонько подтолкнула меня в сторону распахнувшейся во внутренний дворик до сих пор не замеченной мною низенькой дверцы в стене.

Я шагнул обречённо во двор, где ещё лежал снег. Дверь в помещении напротив уже была открыта. Преодолев на ватных ногах несколько метров – дворик был крохотный, – я заглянул внутрь. Меня вновь подтолкнула сзади все та же женщина.

– Вот менеджер, вам к нему, – скороговоркой тихо выпалила провожатая и, как мне показалось, испуганно удалилась прочь.

Запах мясной лавки ударил в нос. Из-за тяжелой широченной занавеси выглянул мрачный сутулый человек в длинном прорезиненном фартуке зеленого цвета и с бойцовскими перчатками на руках. Он что-то пробормотал, явно приглашая сделать ему навстречу несколько шагов подальше от входной двери. Приблизившись к нему, я услышал что-то вроде: «Слушаю вас, какие проблемы?»

– Я оказался здесь случайно, даже дорогу не запомнил, а мне в Елшанку…

Не успел я договорить, как получил два сокрушительных удара в челюсть, в голову. Почему-то первой мыслью было: «Ограбят». Во внутреннем кармане пальто лежало портмоне с двадцатью тысячами рублей. Вторая мысль: «Убьют».

Я упал в белую жижу, разлитую на полу, молоко или белила – так мне показалось. А вокруг – россыпи не то муки, не то крахмала. Я барахтался в этой мерзкой луже, запутавшись в полах пальто, и стонал, а «менеджер» продолжал меня избивать. Теперь в одной руке у него была увесистая палка, наподобие биты, только конец её увенчивал конусообразный набалдашник с остриём, направленным в меня. Во второй руке – гнутая хворостина, похожая на короткое удилище. Я притворился потерявшим сознание, стараясь выиграть тайм аут. В душе неприятно ворошилось сожаление: зачем позволил напасть на себя, вместо того, чтобы атаковать первым. Но кто знал, что всё произойдёт так быстро. И что намерения менеджера не оставят мне выбора. «Бита» охаживала мои бока, а хворостиной мужик с садистским равнодушием тыкал в меня, стараясь попасть концом в мою поясницу или чуть ниже. Я чувствовал эти, казалось, безобидные тычки, и не понимал их смысла. Однако ощущение растущего онемения в теле и одновременно возникшая мысль, что внутри хворостины проходит трубка, заканчивающаяся тонкой иглой, повергли меня в животный ужас. Меня убивали с сатанинским спокойствием и с неизвестными мне целями.