Георгий Мартынов - Сто одиннадцатый

– А вы не подумали, что у девочки может быть повышенная температура? – спросил Семён Семёнович.

– Ну, не-ет! Разве ж я не почуял? Пахло, как обычно от здорового ребёнка. Что, у меня детей нет?!

– А во что превратилась плёнка, когда растаяла? – спросил Саша, желая отвести беседу от опасной темы.

– А ни во что! Следа от неё не осталось. Вот хоть его спросите! – Седых указал на председателя.

Тот кивнул головой и сказал задумчиво:

– Странная штука! Верно Федор говорит – таких плёнок у нас не видывали. Гладкая, как шёлк. А на ощупь, однако, будто и нету её. Я девочку от Федора принял, чувствую, что тёплая, это уже без дохи, не замёрзшая нисколько, а плёнку эту только вижу. Но рассмотреть не успел, начала она как бы таять. Была чёрная, стала серая и исчезла. Вот так прямо взяла и исчезла!

Председатель развёл руки, словно желая сказать: «Ну и ну! Вот чудеса-то! Чего только люди не выдумают!».

Пора было кончать расспросы. Все вроде ясно (вернее, все более и более не ясно!), а до конца разберутся другие – те, кому положено заниматься подобными происшествиями. Если, конечно, такие люди вообще существуют.

Саша вспомнил, что ещё не позвонил Кузьминых. Но в помещении сельсовета набралось довольно много народу, могут подойти ещё, говорить при всех этих людях на запретную тему, разумеется, нельзя. Придётся старшему лейтенанту ещё потерпеть немного.

– Ну, все! – сказал он, вставая. – Спасибо за заботы о девочке!

– А тех, кто потерял её на дороге, накажут? – спросил Федор Седых.

– Конечно!

В тоне вопроса Саше послышалась нотка иронии. Потом он увидел, как после его ответа переглянулись оба кузнеца, заметил мелькнувшую на мгновение усмешку под усами Василия Седых и понял, что ирония ему не померещилась, она действительно была и относилась именно к нему, младшему лейтенанту милиции, который в глазах этих людей, далеко не столь простых и доверчивых, как показалось Саше, выглядел человеком, всеми силами старавшимся «навести тень на плетень». Да и не так уж трудно было заподозрить неладное во всей этой истории. Чудесная плёнка, предохранившая ребёнка от замерзания при двадцатитрехградусном морозе, говорила сама за себя, красноречивее всяких слов. Кроме того, нельзя было поверить, что девочку могли уронить из проехавших саней и не заметить этого, как бы ни были пьяны проезжавшие. А ещё труднее – в то, что ребёнок ехал раздетым, в одной рубашонке и в плёнке. Не вытряхнули же его из одежды на дорогу!

Неувязки бросались в глаза.

Саша обратил внимание, что никто не пытается получить какие-нибудь объяснения от приехавших из города, ни о чем их не расспрашивает. Такой выдержке можно было позавидовать.

«Но ведь и я сам, – подумал он, – выгляжу спокойным и ничем не выдаю смятения в моих мыслях. Откуда у меня это? Неужели только потому, что я видел, как исчез Белка, присутствовал при появлении быка в кабинете Аксёнова?»

Вспомнив о Белке, он тут же подумал о том, что вот все трое – Анечка, бык и Белка – исчезли одновременно, а затем двое из них, девочка и бык, оказались в пятнадцати километрах на запад от места своего исчезновения, и также одновременно. («Где же они находились три часа, между моментом исчезновения и появлением?» – снова мелькнула мысль и тотчас же скрылась, словно сама себя испугавшись). Почему же исчезнувший кот нигде не появился через три часа? Не появился… А так ли это? Может быть, и он так же! Где? Да здесь же, в этой самой деревне, именно здесь! Появления быка в запертом кабинете волей-неволей не могли не заметить. Появления трехлетней девочки, да ещё почти раздетой (о плёнке лучше даже не думать), на сильном морозе, тем более! А кота могли и не заметить. Подумаешь, редкость какая! Ну увидел кто-то чужую кошку, что из этого! Обратить внимание могли только в том случае, если Белка появился в чьём-нибудь доме на глазах у его хозяев. Только в этом случае! А так и спрашивать о нем бесполезно. Только увеличивать этим подозрения и толки, и без того неизбежные после их отъезда из деревни. Жаль, но ничего не поделаешь, о Белке надо молчать!

Саша неприметно вздохнул.

– Прежде чем мы уедем, – сказал он, – покажите мне место, где впервые была замечена девочка.

– Это по дороге к городу.

Председатель и оба кузнеца вышли проводить гостей. Полина Никитична несла Анечку на руках, точно и впрямь боялась поставить её на ноги. На этот раз она села в кабину к шофёру. Семён Семёнович забрался в кузов, а остальные пошли пешком. До места, где была «замечена» Анечка (никто ни разу не произнёс вслух слово «появилась», хотя оно и передавало суть произошедшего намного точнее), было не более пятисот метров.

Саша шёл позади, рядом с Василием Седых. Неожиданно для себя он заговорил о том, о чем решил промолчать. Подсознательно желание разрешить мучивший его вопрос крепло в нем с того момента, как он вспомнил о Белке и подумал, что любимец их семьи может погибнуть здесь. Взятый в дом совсем маленьким котёнком, Белка не привык заботиться о себе сам. А сможет ли он найти дорогу домой, было неизвестно. Скорее всего не сможет.

– Вот теперь, когда пропавшая девочка нашлась, – сказал Саша, обращаясь к своему спутнику, – я как-то невольно вспомнил, что три дня назад пропал мой кот и до сих пор не нашёлся, как его ни искали.

Он тут же сообразил, что упоминание о пропаже кота в связи с историей столь странно найденного ребёнка звучит по меньшей мере неуместно, но было поздно, слово вылетело, не поймаешь!

Седых удивлённо посмотрел на Сашу и красноречиво пожал плечами.

– Что это вы вдруг вспомнили?

Саша почувствовал, что краснеет, но решил, что этого никто не заметит на морозе.

– Так, случайно, – ответил он, мысленно ругая себя за отсутствие выдержки.

Шедший впереди с председателем сельсовета Федор Седых обернулся.

– Уж не их ли кот бегает по деревне, а, Василий? Помнишь, Ульяна говорила.

– Сомнительно! Что же, он три дня добирался сюда из города? («Три дня» было Сашиной хитростью, как и следовало ожидать, неудачной). Видите ли, – очень серьёзно сказал Василий Седых, – чужого кота у нас видели сегодня, – он подчеркнул это слово. И под усами с сильной проседью Саша вдруг заметил откровенно насмешливую улыбку. – Соседка говорила. Большой белый кот, видимо, породистый. Носится по деревне как угорелый. А ваш кот какой, белый?

– Да! – У Саши дух захватило от этих слов кузнеца. – Большой, белый, с зелёными глазами.

– Если это он, то с чего бы, однако, убежал так далеко от дома? Насколько я знаю, кошки этого никогда не делают!

– А трехлетние девочки? – не оборачиваясь, бросил Федор Седых.

Василий не реагировал, точно не слышал слов брата.

– Вы не тревожьтесь, товарищ младший лейтенант, – сказал он все так же серьёзно (улыбка под усами исчезла). – Ваш он или не ваш, но этого кота мы поймаем, и кто-нибудь завезёт его вам на дом. Скажите только адрес. В город от нас ездят каждый день.