Ричард Матесон - Невероятный уменьшающийся человек

Скотт снова оглянулся. Паук не срезал угол, но был теперь еще ближе: двенадцать ярдов, одиннадцать, десять... Слышалось дикое скрябанье ног гадины по песку.

Не снижая темпа, Скотт подпрыгнул, пытаясь разглядеть западню. Но не увидел ее и только тяжело рухнул на песок. Отчаянный визг задрожал в его горле. Неужели все закончится вот так? А, вот она! Вперед! Направо!

Изменив направление, Скотт бросился к насыпи на краю ловушки. Гигантского паука отделяло от него уже девять ярдов.

Скотт прибавил из последних сил, стиснув зубы и руками отталкиваясь от воздуха. Возле самой насыпи он резко затормозил и развернулся. Это был роковой момент: надо было стоять так, пока паук не приблизится почти вплотную.

Смертельно испуганный, Скотт застыл на краю ловушки и с замиранием сердца смотрел, как черная гадина надвигается на него, становится все выше и мощнее. Он увидел ее черные глаза, острые клещи челюстей, волоски на ногах и громадное тело... Все ближе и ближе... Скотт вздрогнул. «Нет, не сейчас! Еще не время!» — уговаривал он себя. Гадина почти нависла над ним, заслонив собой весь мир, и встала на дыбы, готовясь обрушиться на жертву.

Все! Пора!

С огромным усилием Скотт отпрыгнул в сторону — и паук рухнул в западню.

Страшный, пронзительный визг, похожий на рыканье распоровшей брюхо лошади, почти парализовал Скотта. Только инстинкт заставил его вскочить, схватить обломок картона и надвинуть его на яму. Визг продолжался, и вдруг Скотт поймал себя на том, что тоже визжит. Задвигая яму картоном, он увидел огромное черное тело, бьющееся в судорогах; толстые ноги цеплялись за стенки западни и взметали столбы пыли.

Скотт бросился на картон и сразу же почувствовал тяжелые удары и толчки рвущейся наружу гадины. Кровь стыла в жилах, но он наваливался на подскакивающий картон, ожидая, когда тварь сдохнет.

— Я сделал это! — раздался его победный крик. — Я сделал это!

И вдруг Скотт замер, и дыхание у него перехватило. Картонка поднималась!

Ужас холодными тисками сжал сердце. Обрывок картона накренился, и Скотт начал соскальзывать с него вниз.

Черная нога, как ожившая ветка дерева, высунулась наружу, Скотт закричал — он по инерции сползал прямо к ней.

Инстинкт подбросил его на ноги, и, когда обрывок картона от яростного удара подлетел вверх, Скотт добавил к силе этого удара свою и, оттолкнувшись, пролетел высоко над громадной ногой.

Он упал мешком рядом с лассо и закрутился на четвереньках, с ужасом глядя на западню, из которой уже выбиралась гадина, волоча за собой вонзившуюся в нее булавку.

Сотрясая тело, пробегали волны ужаса Руки что-то схватили, и, с трудом поднявшись на ноги, Скотт попятился назад.

— Нет, — едва слышно бормотал он, — нет, нет, нет.

Тварь уже совсем вылезла из западни и неуклюже двигалась на него. Копье еще торчало из ее тела. Вдруг она подпрыгнула, упала и завертелась на песке, пытаясь выдернуть булавку.

«Делай же что-нибудь!» — орал рассудок. Скотт ошеломленно смотрел на вздрагивающего паука.

Неожиданно сообразив, что в руке у него острый крюк, Скотт в ту же секунду бросился бежать, разматывая на бегу нитку. А тварь все еще металась из стороны в сторону, оставляя на песке грязные пятна крови.

Наконец, освободившись от копья, она бросилась в погоню.

Скотт вращал нитку длиной в шесть футов, и крюк, блестящим серпом разрезая воздух, проносился над головой.

Гадина приближалась.

Острие крюка вошло в ее яйцеобразное тело, как иголка в дыню. И снова завизжав, тварь отпрянула, а Скотт принялся бегать вокруг громадной щепки, обматывая вокруг нее нитку. Гадина опять кинулась на него, и крюк вонзился еще глубже. Скотт бросился наутек.

Паук чуть не схватил его. Прежде чем нитка натянулась и отбросила тварь назад, черная нога зацепила плечо Скотта, пытаясь утащить за собой. Ему пришлось упасть, чтобы освободиться.

Скотт встал. Ноги дрожали, волосы упали на глаза, лицо было в грязи.

Гадина, царапая песок ногами, клацая челюстями, пыталась достать его. Но крюк не позволял ей сделать это. Мерзкий визг ножом вонзался в разум Скотта.

Не в силах больше выносить это, он понесся по песку, а тварь, прыгая и волоча за собой щепку, бросилась в погоню.

Скотт подбежал к скользкому от паучьей крови копью и, стиснув зубы, чтобы не стошнило, швырнул на него несколько пригоршней песка. Схватив его, он тут же бросился обратно, к пауку, прижимая оружие к бедру, выставив его острием вперед.

Паук прыгнул, и Скотт ткнул его копьем. Острие пронзило черную скорлупу — брызнула кровь. Паук прыгнул опять — еще укол, еще кровь. Снова и снова паук бросался вперед — снова и снова Скотт протыкал его булавкой. Кровь лилась мутными потоками. В конце концов на черном теле не осталось живого места.

Гадина уже не визжала. Она медленно, дрожа, отползала назад на ослабевших ногах. Скотт решил добить ее. Он мог бы уйти и оставить тварь подыхать здесь — медленно и мучительно. Но фантастически возникшая из тумана давно забытой жизни нравственная причина — иными словами, жалость к пауку — заставила Скотта прекратить страдания дрожащей твари. Скотт решительно шагнул навстречу пауку, а тот, собрав последние силы, прыгнул.

Пронзенное копьем черное тело, яростно вздрагивая, тяжело свалилось на песок. Источавшие яд челюсти клацали в нескольких дюймах от Скотта.

Гадина наконец умерла и теперь безжизненной грудой лежала на пропитанном кровью песке.

Скотт попятился и почти в беспамятстве повалился на песок. В ушах его раздавался медленный, скрежещущий звук, издаваемый скребущимися ногами паука — мертвого... теперь уже мертвого.

Скотт слабо пошевелился, медленно вытянул руки, сжал в кулаках песок. Застонав, перевернулся на спину, открыл глаза.

Что это — сон? Полежав с минуту, он, кряхтя, сел.

Нет, не сон: в нескольких ярдах громадным мертвым валуном, разбросав в разные стороны неподвижные, похожие на балки ноги, лежало черное тело паука. Все вокруг окутала мертвая тишина.

Была уже почти ночь. И до того как наступит полная темнота, Скотту нужно спуститься. Устало дыша, Скотт поднялся на ноги и подошел к пауку. От вида окровавленной туши ему становилось дурно, но нужен был крюк.

Когда крюк был извлечен, Скотт, пошатываясь, побрел по пустыне, волоча его за собой так, чтобы песок очистил блестящую поверхность от крови.

Ну вот, дело сделано. И ночи ужаса теперь позади. И можно спать без всяких крышек, свободно и мирно. Усталая улыбка тронула его застывшее лицо. Да, игра стоила свеч. И он, кажется, выиграл.

С края скалы Скотт выбрасывал крюк, пока наконец не вонзил его в дерево. Затем медленно, тяжело забрался на подлокотник и, втащив за собой нитку, пошел по нему. Впереди его ожидал длинный спуск. Скотт улыбнулся: «Ничего. Дело сделано».