Андрей Лисьев - Сломанное небо Салактионы

Прилив поднялся почти до самой платформы, но волны закружились в одном сплошном бескрайнем водовороте, захлестнули кратер, водопадом обрушились со скалы, накрыли пляж. Тонкая водная взвесь, поднятая приливом, висела в воздухе, забивая людям бронхи, проникала под легкую одежду, обволакивала кожу сыростью. На мгновение волны сменили направление так, что платформа оказалась внутри водоворота и, казалось, должна была утонуть. Но иллюзия снова развеялась, вода поглотила скалы и, издав предсмертное шипение, успокоилась. Привязанный стальными тросами ангар всплыл и оказался выше геостанции и космопирса. На его крыше вспыхнули аэронавигационные огни.

Салактиона-2 заслонила собой все, осталась лишь узкая полоска серого неба. Пляж и кратер скрылись под водой, и платформа стала тем, чем проектировалась изначально – океанской платформой.

Туристы зашевелились, загомонили, спеша поделиться впечатлениями. Шаттл подал гудок. Низкий и пронзительный. Створки двери шлюза раздвинулись, и высунувшийся оттуда толстенький блондин в форме космофлота скомандовал туристам собираться. Повинуясь команде, люди построились в шеренгу и друг за другом стали подниматься по ступенькам. Раз, два, три. К двери, которая с шипением раздвигалась, а затем снова закрывалась. Лев Саныч суетливо убирал с пластиковых столов посуду и уговаривал сам себя: «Не смотри!»

Не получалось. Он, то и дело отвлекался и тоскливым взглядом провожал каждого путешественника, исчезавшего за дверью. Впереди было несколько месяцев вахты. «Причем, если центр не пришлет нового пилота – в гордом, мать его так, одиночестве. Как бы «крыша не съехала»».

Юноша крепко держал девушку за руки. Не отрываясь, влюбленные смотрели в глаза друг другу. Когда на платформе никого, кроме них не осталось, Абуладзе кашлянул. Пара не обратила на него ни малейшего внимания. Лампа вспыхнула красным и издала тревожный звуковой сигнал. Юноша, наконец, расцепил пальцы, бессильно уронил руки вдоль бедер. Глубокие грустные тени запали под высокими скулами. Даже рыжий «ежик» на голове торчал не решительно, как наверняка было задумано, а жалостливо. Льву Санычу захотелось погладить его, как щенка, которого отлучили от матери.

Девушка направилась к лесенке в шлюз. На ней были белые спортивные кроссовки и шортики, настолько миниатюрно-узкие, что четко различалась складка под ягодицами.

Лев Саныч мысленно лизнул эту складку, и облизнулся на самом деле. Над шортиками темнела тонкая, как стебелек цветка, талия, а выше был тугой топик, с такой сложной системой защелок-шнуровок, что Абуладзе решил для себя: «Пожалуй, я его расстегнуть не сумею».

Девушка взмахнула тугим хвостиком волос на затылке, но не обернулась и исчезла за дверью.

– Лев Александрович Абуладзе? – официальным, но по-цыплячьи тонким голосом уточнил юноша.

«Вляпался-таки!» – Геолог мысленно, но очень витиевато выругался и, не оборачиваясь к парню, провел ладонью по карману, где мялась «левая» выручка. Ему вдруг стало смешно. Он собственноручно спас того, кто сейчас разделает его под орех.

Направленные вниз двигатели приподняли шаттл над пирсом и обдали оставшихся мужчин теплой волной выхлопных газов. Шаттл завис, гондолы с двигателями повернулись горизонтально, и космический челнок с ревом устремился ввысь «по-самолетному», быстро превратился в яркое пятно на фоне «второй» Салактионы.

– Разрешите представиться! Чарльз Кутельский! Прибыл для дальнейшего несения службы! – затараторил молодой человек. – Ваш новый пилот! Временный…

Юноша вздохнул. А уж как вздохнул Абуладзе! Во всю мощь легких. С неимоверным облегчением. «Пилот… Временный… Не спалился! Пронесло!» Геолог обернулся к новому напарнику:

– Александрович – слишком длинно. Можно просто Саныч.

Пилот кивнул, а Лев Саныч продолжил:

– Поздравляю вас, Чарли.

– С чем?

Геолог указал рукой на шлюз. Дверь тут же открылась, и на ступеньках возникла растерянная девушка, опоздавшая на шаттл. В руках она нервно теребила оставленное кем-то полотенце. Девушка спустилась на платформу, дважды обернулась, как будто не верила, что шаттл улетел. Мужчины глубокомысленно молчали. Девушка приблизилась к своему парню и выразительно посмотрела ему прямо в глаза. С упреком и страданием. Но ничего не сказала. Лишь ее грудь часто вздымалась, словно она пробежала стометровку. Потом она протянула геологу руку.

– Моника. Моника Витовв.

– С двумя «ф» на конце? – поинтересовался Абуладзе.

– Нет. С двумя «в»…

– Но, Моника! Я не мог знать, что ты опоздаешь! – воскликнул Кутельский.

– Знал! Все ты знал! Специально так сделал. И не называй меня милой!

В голосе ее звучали капризные нотки, но она быстро взяла себя в руки и коротко бросила геологу:

– Куда? Мне?

«Опаньки, у меня появились шансы! – вместо того, чтобы ответить Монике, Лев Саныч рассматривал ее в упор, ничуть не стесняясь. – М-да. Спальню ей придется уступить. Тут уж хошь не хошь, а придется погалантничать».

Девушка покраснела и опустила глаза. Лев Саныч почесал босую ногу об икру, с деланным сожалением вздохнул.

– Идите за мной.

Он направился к домику геостанции. Похолодало.

Вонь сгоревшего топлива медленно таяла в сгущавшемся тумане, окончательно стирая воспоминания об улетевшем шаттле. Три человека на планете, на непонятной, лишь поверхностно изученной Салактионе. Три чуждых этому миру существа, которым теперь предстояло выстраивать отношения между собой.

Здание геостанции было вполне себе стандартным. Такие компания штамповала на всех планетах, которые осваивала.

Однако здесь оно напоминало самого Абуладзе. Нет, ни грузным, ни кривоногим домик геостанции не был. Дело касалось не внешнего вида строения, а его ауры, духа, на которые наложила отпечаток личность хозяина.

Что-то едва уловимое и неосязаемое в стенах и крыше словно бы говорило: «Гляньте-ка на меня! Я тоже – Абуладзе».

Геолог распахнул дверь. За ней находился склад. Два ряда стеллажей с коробками, тюками, приборами образовали коридор. Вторые и третьи ряды стеллажей по обе стороны местами пустовали, а полки были заполнены образцами породы, колбами и пробирками. Освещения не хватало.

Абуладзе провел новых знакомых по этому проходу в жилую зону, где крохотная кухня пахла не едой, а химикатами. Та еще обстановочка. Холостяцкая, можно сказать. Круглые иллюминаторы под потолком. Медицинский сканер у левой стены – кушетка на колесах с томографом в изголовье, а между ним и стальным холодильником приоткрытая дверь, ведущая в темный коридор.