Александр Смирнов - Опричник

Меншиков кивнул. Заметил ли это Рашфорт, понять было трудно. Он вновь скрылся в карете и терпеливо ждал, когда Федор притормозит перед каким-нибудь постоялым двором.

Все эти дни, они управляли каретой по очереди. Вечерами делали паузы и отдыхали. Во время таких перерывов Рашфорт учил д’Мане владению шпагой. С каждым разом граф все больше и больше восхищался Федором. Тот учился, словно играючи и накануне, прежде чем началась непогода, он восхищенно произнес:

– Скоро вы, граф, превзойдете своего учителя. Надеюсь, что те знания кои я вам дам, вы не примените против меня?

Меншиков поклялся, что и не подумает поднять оружие против такого благородного человека, как граф Обочин.

– И не такой уж я благородный, – проговорил Рашфорт: – И за мной имеются прегрешения. – Тяжело вздохнул.

Когда же тренировки им надоедали, граф готовил ужин. Пока трапезничали, Рашфорт требовал, чтобы д’Мане рассказал о себе.

– Да, что обо мне рассказывать, – вздыхал Федор, – я ведь обычный путешественник, отправился в дальние страны ради поиска приключений.

– Вот только не верится мне, граф, что это вас толкнула в столь дальнюю дорогу.

– О, да были на то причины. – Проговорил Меншиков. – Московия сильно изменилась. Была великая смута, что коснулась столицу. Погибли многие, в том числе и основная ветвь Рюриковичей. К власти пришли Романовы.

– Экая незадача. Выходит, истребили под корень семя христово?

– Выходит. – Вздохнул Федор.

– А как же Пожарские? Шуйские?

– Так пьяная голытьба не допустила Пожарского к власти. На вече, подговоренные патриархом Филаретом, проголосовали за Михаила Федоровича Романова, который патриарху сыном приходился.

– Романовы, Романовы? – Прошептал Рашфорт: – Что-то я не припоминаю такого боярского рода на Руси. Явно не ордынцы. – Вздохнул, печально взглянул на Федора: – Откуда они взялись-то?

Меншиков пожал плечами.

– Говорят, что во Владимирскую Русь пришли они с запада.

– Из Европы что ли?

– Из нее. Хотя сами утверждают, что из земель Новгородских.

– Брехня. Предки мои были из земель Ярославских, а там о Романовых и не слышали.

– Может они фамилию поменяли? – Сделал предположение Федор.

– Ну, и какая у них до этого фамилия была?

– Кабыла, Шавяга, Жеребец, Елка, Ивантей, Гавша, Кошка и на худой конец Трусов.

– Трусов, – Рашфорт задумался, – ну, тогда может быть. Просто так такие фамилии не дают. Вот меня ведь прозвали здесь Русская крепость, а почему?

– Почему?

– Так в драке меня не каждый одолеет. Крепок я здоровьем, да и умом. А был бы я трус – так точно бы Трусом окрестили. Нет, ту не бывает дыма без огня. Да вот только среди Рюриковичей никогда Трусовых не было.

– А Захарьины? – Спросил Федор, припомнив, что в роду Романовых, были люди с такой фамилией.

– Еретики! – Вскричал граф. – Да знаешь ли ты, граф д’Мане, что именно Захарьины подтолкнули Ивана Vасильевича жениться на Византийской царевне – Марфе?

Федор удивленно взглянул на Рашфорта.

– Вижу, что не знаешь. Так вот запомни, да детям своим расскажи, что именно эта самая Марфа Собакина и свела нашего императора с пути господня. Возведя во главу угла не смелость и храбрость, а алчность и жадность. – Граф вдруг задумался: – Кошкины говоришь? – Федор кивнул. – Точно, слышал я об одном Кошкине и до нас слухи докатились. Жил он еще при Первом Иване Vасильевиче (Меншиков уточнять, кто такой этот Первый не стал, опасаясь, что не поймет его граф) и прозвище носил – Кощей. Мне еще бабка про него сказки рассказывала. Жаден был. Над златом говорят, чах. Выходит, мир действительно с ума сошел. – Рашфорт поднялся и стал ходить. Мельтешил у Федора перед глазами. Вдруг остановился, закрыл глаза и Федор понял, что тот что-то вспоминает. Неожиданно граф присел на корточки.

– Вспомнил, – проговорил он. – Кощей тот действительно был из земель белой орды. Так, что правы те, кто утверждают, что Романовы пришли с запада. Эх, раньше у нас еще теплилась надежда, что прибудут орда да утихомирит смутьянов. Наведет порядок, как было это лет двести назад. Вразумит наместников. А вон как все вышло. – Граф взглянул на Меншикова пристально: – Вот что, мой друг, – проговорил он, – ты, когда в Ля Рашель приедешь об это ни-ни. Не надо у людей последнюю надежду отымать.

Поговорили, ночь в чистом поле провели, а наследующий день в путь выдвинулись. И тут незадача погода, как на грех испортилась.

Меншиков гнал лошадей, как угорелый. Хлестал что есть мочи, и все же не получилось. Застряли. Рашфорт тут же выбрался из кареты. Обошел ее по кругу и сказал:

– Вот дьявол!

Затем направился к лошадям и стал распрягать.

– Что вы делаете, граф? – Поинтересовался Меншиков, спрыгивая с козел.

– На лошадях дальше поедем. Карету оставим тут. С ней ничего не случится. Как только прибудем в Ля Рашель, пошлем за ней людей.

– А разбойники?

– Разбойники? – Граф рассмеялся. – Тут разбойников нет. Здесь власть все еще у ордынцев, а мы, будет вам известно, д’Мане, придерживаем порядок. Без порядка в этих местах не выживешь, сами видели.

Распряг лошадей. Пошел к карете распахнул дверцу и вытащил небольшой сундучок. Закрепил на седле. Притащил мушкет, прицепил сбоку, забрался в седло и взглянул на Федора.

– Поехали, граф, иначе простудитесь.

Постоялый двор они увидели издали. На лице Рашфорта появилась улыбка.

– Еще немного, – прокричал он, отставшему товарищу: – и у нас будет еда, вино и теплая пастель.

Меншиков нагнал его у дверей серого, сложенного из необтесанных камней здания. Остановил лошадь и огляделся. Слева от дверей, ведущих в трактир, деревянные столбы коновязи. Справа вывеска. Она покачивалась на ветру, и трудно было что-то прочитать. Само здание двухэтажное, с покатой крышей, покрытой черепицей. Недалеко колодец, на вороте привязанное деревянное ведро, до краев наполненное водой.

Федор спрыгнул с лошади, вынул из кобуры, что была прикреплена к седлу пистоль, подаренный Рашфортом. Сначала привязал свою лошадь к коновязи, как сделал это граф, затем подошел к вывеске и стал рассматривать. Сколоченная из гладко выструганных досок, она была вся в грязи, как будто кто-то кидался в нее. Меншиков пригляделся и рассмотрел латинские буквы. Прочитал вслух:

– «Le vieux pigeonnier».

Граф, стоявший в этот момент у колодца, повернулся и произнес:

– По-русски – «Старая голубятня».

Федор удивленно взглянул на него и Рашфорт, после того, как сделал глоток из ведра, пояснил:

– Когда-то здесь была голубятня, но потом ее снесли. Из камней, предприимчивый француз сделал трактир. Причем стоит отметить, – подмигнул граф, – один из лучших в этих окрестностях.

Поставил ведро на край колодца. Подошел к двери и отворил: