Крис Невил - Бетти-Энн

— Недалеко от мексиканского побережья ждёт Большой Корабль, — сказал Робин. — Мы уже скоро будем там.

Её мутило от быстрого подъёма, хотелось за что-нибудь ухватиться. “Пройдёт, — говорила она себе, — пройдёт”. Она думала о звёздах, о своём новом обличье, и чужие ещё губы шевелились, и она думала: это моё племя.

Ракета набрала высоту. И медленно повернула на запад. Время шло-то ли миг, то ли вечность, и облака остались позади, и ещё дальше внизу — Великие Озера, словно тянулись из-за горизонта чьи-то руки и манили её, и старались удержать.

И вот уже новые поля, и новые леса, новые ручьи и широкие равнины, и могучая река рассекает рыжую землю. Потом высоко взметнулись горы, — острозубые скалистые кряжи вонзались в грозовые облака, и облака цеплялись за их вершины. И на остроконечных пиках сверкал снег.

Ракета сотрясалась от скорости, рёвом двигателей прощалась с уносящейся назад сушей. (Западное побережье… она видит его впервые и уже никогда больше не увидит, и над ним занимается заря.)

— Расскажите мне о планетах, — взмолилась она. — Скорей.

— Скоро ты все увидишь сама, — сказал Дон.

— Расскажите хоть что-нибудь, но прямо сейчас. Пожалуйста!

— Ну, на Кину оранжевые горы.

— А какие они? — допытывалась Бетти-Энн. (Нет, не надо ни о чём больше думать, только слушать!)

— Потерпи, это надо видеть своими глазами. Мы обычно проводим там целый день.

— День?…

— Для оранжевых гор это не так уж много, — сказал Дон.

— Нет, не то… Разве можно все как следует увидеть за один день? — спросила Бетти-Энн.

— Я не совсем тебя понимаю, — сказал Дон.

— Но мне хотелось бы по-настоящему узнать эти оранжевые горы. А реки там есть?

— Право, не знаю… Там есть реки, Робин?

Не отрываясь от пульта управления, Робин негромко откашлялся.

— Что-то я не заметил.

— Тут всё дело в красках, Бетти-Энн, ты разве не понимаешь? — сказал Дон. — Цвет сам по себе.

— Верно, — подтвердил Робин. — Краски. Это главное.

Под ними яростно дыбились густо-зелёные и серые воды океана, белая пена вскипала и пузырилась, точно в пасти бешеного пса. А дальше воды синели, хрустально искрились, потом густая синева посветлела, успокоилась, простёрлась нежно-голубой обманчивой гладью. Крошечный пароходик выпустил из трубы утренний дымок. А впереди, совсем близко, ждала ночь: ракета обогнала солнце.

— Всегда есть на что посмотреть, — вдруг сказал Дон. — На свете так много всего.

Бетти-Энн пошла в хвост корабля.

— Странная она, — безмолвно сказал Дон Робину.

Робин неотрывно глядел вниз, на океан, освещённый луной.

— Вижу Большой Корабль, — сказал он.

И круто направил ракету вниз. Навстречу взревел океан. Робин выровнял ракету.

— Входной люк открыт, я вижу, — заметил Дон.

Бетти-Энн посмотрела вниз, на серебряный корабль. Он легко покачивался на волнах, огромный входной люк зиял, точно жадная разверстая пасть, и весь он — гладкая и сверкающая тюрьма, готовая её поглотить.

Окажись она сейчас дома, она сказала бы Дейву и Джейн, что почувствовала себя плохо, заняла у Джун денег и поскорей поехала домой, потому что боязно болеть в колледже, среди чужих. А потом, когда придёт письмо, она разорвёт его и скажет, что все уже прошло, и вернётся в колледж. Она пропустит всего неделю или около того, и ей разрешат продолжать ученье, только сперва пожурят, скажут, что она очень глупая, — если заболел живот, надо было обратиться в студенческую амбулаторию, а не ехать больной, чуть ли не через весь континент, вдруг бы это оказался аппендицит! Притвориться больной несложно, ведь она теперь хорошо владеет своим телом и сумеет изобразить любой, симптом.

И тут она поняла, какая удивительная сила заложена в ней. Пока, за эти немногие часы, она узнала ещё только самую малость. Что таится в глубине её существа? Много ли ей ведомо такого, о чём доктора и не подозревают? Такого, чего даже и вообразить не могут художники? Такого… Она подумала о старике Кларке — о том, что так грозно, неотвратимо растёт у него внутри.

Быть может, ей ведомо и это?

Какая же сила дана ей теперь, когда она познала себя! Необоримое волнение поднялось в ней. Впервые за эти часы ещё смутным, но ошеломляюще несомненным предстало перед ней будущее, она поняла, в чём её роль, её предназначение… и её обдало жаром.

Но теперь уже поздно.

Внизу без конца и края простёрся океан, отрезал ей все пути; она взглянула на Дона, на Робина, безмерная печаль охватила её — за них и за себя тоже, а внизу бескрайний неодолимый океан катил свои воды к далёким горизонтам.

Робин ввёл ракету-разведчик в лоно Большого Корабля и закрепил её там.

К Бетти-Энн подошёл Дон.

— Не плачь, — сказал он. — Мы уже на месте. — Он улыбнулся. — Пойдём. Мы на Большом Корабле. Ты наконец дома. И сейчас мы отправимся в путь.

— Правда? — спросила она.

Они вышли из ракеты в огромный ангар.

— Я подожду закрывать люк, сначала справлюсь в рубке, все ли разведчики вернулись, — сказал Робин.

Дон наклонился и стал осматривать какую-то вмятину в корпусе их ракеты.

Вернулся Робин.

— Все уже дома. Сейчас закрою люк.

— Я скажу Бетти-Энн. Ей, наверно, захочется посмотреть из рубки, как мы взлетим.

Шаги Робина затихли. Тяжёлая крышка люка со звоном захлопнулась. Опять шаги. И голос Робина:

— Что случилось?

— Как странно. Только что она была здесь. Бетти-Энн! Откликнись, Бетти-Энн!… Да где же она?… Бетти-Энн!

— Уж наверно ей захочется посмотреть взлёт, — сказал Робин.

— Бетти-Энн! — крикнул Дон, но отозвалось одно только гулкое эхо.

Они озадаченно переглянулись, покачали головами.

— Бетти-Энн! — снова позвал Дон.

— Куда она девалась, чёрт побери? — сказал Робин.

За стенами Большого Корабля низко над горизонтом повисла луна, и, точно утомлённый любовник, лениво дышал океан, и сверкали во тьме далёкие звезды. А над умиротворёнными водами, широко раскинув могучие крылья, летела навстречу дню большая одинокая птица..2007