Анель Арчер - Инферис

– Что ещё слышно о новом госте? – поинтересовалась я, пытаясь справиться с раздражением. Мне не нравились высокие причёски. Не нравились тяжёлые украшения, в которых я ощущала себя как в кандалах. Не нравились белоснежные концы волос, напоминавшие затяжную зиму и холод, от которых хотелось держаться как можно дальше.

– Я говорила, что он разбогател на боях, – кузина охотно делилась сплетнями. – На его участие на ринге ставили самые известные люди и достаточно крупные суммы. А этот ореол славы, который следует за ним по пятам… Кстати, он не женат.

– На всех бойцов, которых я видела, без слёз не взглянешь! У них обычно нет денег на хирургов-скульпторов, поэтому выглядят как калеки. Неудивительно, что он не женат.

– Он собирается инвестировать в парижские компании несколько миллионов. Думаю, что он явно не жмот, но насчёт внешности я не расспрашивала, – на щеках Флавии вспыхнул румянец, и она смущённо отвела взгляд. Я запоздало подумала о том, что такой дочери был бы рад мой отец. Скромная, застенчивая, хорошо воспитанная, из уютного и спокойного Орлеана. Выросшая у добрых, любящих родителей.

– Так вот почему папа так засуетился! – я подавила желание расхохотаться. Свежая кровь в окружении отца, да и ещё с деньгами. Ну, конечно же! – А ещё что говорят?

– Больше ничего. Я только слышала, что он скромно живёт и не сорит деньгами. Любит свободный стиль одежды и в плане связей он чист. Никаких мутных знакомств! И я пока не знаю, откуда он. Говорят, путешествует из города в город, меряясь силой с местными! Бросит им вызов, например, в пабе и следующая встреча происходит на ринге. Но он не добивает соперников прям до конца.

– Не вырывает им кадык? Не разматывает кишки? Не вырезает на груди клеймо? Да он, наверное, святой, – я прищурила глаза и отвернулась от зеркала. – Ладно, идём! Меня аж любопытство разобрало…

Мы покинули спальню и спустились в гостиную. По залу расхаживали первые гости с бокалами спиртного. Антуан раздавал поручения слугам, напоминая мне большого серого паука. В доме витали лёгкие цветочные ароматы. Гостиная была предметом гордости отца! На стенах, обтянутых мерцающим вишнёвым шёлком, висело холодное оружие, средневековые полотна с вышитыми гербами и кованые светильники, испускавшие серебристо-лунное сияние. Именно здесь мы часто беседовали с отцом, и он посвящал меня в свои планы. Рассказывал о мировой истории. О просчётах военных насчёт падения Инфериса. О самоуверенности властей. И, конечно же, о том, что он и его братья уже много лет знали, но молчали о том, что произойдёт. Это вызывало во мне гнев. Зачем столько знать, чтобы остаться наблюдателем? Зачем смотреть на массовую гибель людей, больше похожую на геноцид?

Наши разговоры с отцом всегда заканчивались перепалками. Я не хотела верить в то, что он готов уничтожить любого, вставшего на пути к его целям. Не хотела верить в то, что «любым» могу оказаться и я сама.

Среди гостей я почти сразу заметила рослую фигуру незнакомца, стоящего к нам спиной. Белоснежная рубашка с закатанными до локтей рукавами сверкала среди тёмных одежд собравшихся. Широкие плечи, поджарое тело, длинные ноги. Коротко подстриженные тёмно-русые волосы отливали медью. Они казались взъерошенными, выделяясь на фоне гладких и аккуратных причёсок остальных людей. Я даже почувствовала силу ветра, растрепавшего эти густые волосы, к которым захотелось прикоснуться…

– Думаешь, это он? – шепнула Флавия, сгорая от любопытства.

– Не знаю, не могу разглядеть его лица, – я застыла на пороге гостиной, ожидая, когда гость соизволит обернуться.

– Он не настолько высокий как остальные, – заметила кузина. – По крайней мере, хорошо, когда в общении с мужчиной не приходится задирать голову слишком высоко. Но с кем он говорит?

– С Карлой, это жена Христофора Монтрё, нашего нотариуса. Видимо, она нашла с героем этого вечера общий язык.

– Смотри! Он повернулся в нашу сторону! Какая впечатляющая внешность. Никогда б не сказала, что он боксёр…

Я растерялась. Представляла гостя зрелым коренастым мужчиной со сломанным носом и перекошенным лицом, а увидела добрые лучистые глаза, правильной формы нос, впалые щёки и чувственные губы. Твёрдая линия подбородка, заросшего лёгкой щетиной. Слегка оттопыренные уши придавали гостю озорной мальчишеский вид. Ему явно лет двадцать пять, не больше. Мог быть атлетом, танцором, ди-джеем, но явно не боксёром!

– Он гораздо моложе, чем я думала, – прошептала я. Считала, что отец водит дружбу только с такими же стариками, как он. Видимо, любовь к деньгам позволила ему отбросить все условности! А ещё меня называет алчной!

– Какой золотистый загар! – кузина явно не слышала меня. – Наверное, у него есть загородный особняк в горах, где можно нежиться в лучах солнца, подальше от пыли.

Я мысленно закатила глаза. Мне определённо не нравился этот гость. Несмотря на добрые и даже грустные глаза, в нём чувствовалась воля и хитрость. Теми же качествами обладал отец. От таких людей я старалась держаться подальше. Казалось, что они видят меня насквозь, предугадывая следующий шаг. Проницательны, расчётливы и обманчиво спокойны, как и этот незнакомец. Отчего-то у меня перехватило дух, когда он пристально посмотрел мне в глаза. Его взгляд гипнотизировал. Я заставила себя отвернуться, заметив скользнувшую на его лице враждебность. Он явно насторожен. Присматривается ко всем присутствующим.

Раз мой отец ещё беседует с двумя своими финансовыми советниками, то мне нужно взять себя в руки и быть хозяйкой вечера. Поэтому преодолев охватившее меня оцепенение, я взяла Флавию под локоть и направилась к гостям. Вздёрнула подбородок и расправила плечи. Сама невозмутимость. Мадемуазель Воспитанность!

– Клара, рада вас видеть сегодня, – я приветливо улыбнулась жене нотариуса. – Не представите нам своего собеседника?

– Конечно, – она ответила не менее любезной улыбкой. – Я только что познакомилась с мсье Марком де Верном. Мы обсуждали щенков. Я предложила взять одного. Может, и вы хотите?

– Нет, я не люблю собак, – отмахнулась я. – Ни собак, ни котов, ни прочую живность. Их лучше держать в загородных домах, а не здесь.

– Вы так категоричны, – улыбка Клары стала натянутой. – Впрочем, в вашем возрасте я была такой же.

– Как можно не любить собак? – её собеседник приподнял левую бровь. Несмотря на вежливую улыбку, его глаза оставались холодными. – Это же добрейшие существа! Нет никого преданнее, чем они.

– Люди тоже бывают такими, – я пожала плечами, наблюдая, как уши гостя чуть порозовели, словно я задела его этой фразой.

– Дайте угадаю, кто вы, – произнёс он мягким низким голосом, пристально глядя мне в глаза. – Как я понимаю, Иоланда Ринальди.