Андрей Плеханов - Царь муравьев

– А я не говорю о прибыли. – усмехнулся Ганс. – Не получил за это ни копейки, и не получу, хотя Сухарев предлагал мне немалую сумму. Денег у меня и так хватает, речь идет о другом. Сухарев и люди, с которыми он делает бизнес, друзья его и партнеры – весьма своеобразное деловое сообщество, у них интересная идеология. Они прошли через то же, что и все мы, бизнесмены, выросшие после Перестройки – сотрудничество с криминалитетом, «крыша». Но времена изменились, Сухарев и компания отошли от криминальных структур. Они активно воздействуют на жизнь города. Петр Арсеньевич, как ты уже знаешь, борется с наркотиками. Один из его друзей строит спортзалы для детей, другой – покупает аппаратуру для больниц (тут я, само собой, сразу навострил уши), еще один выделяет средства Университету – организовывает стажировку студентов в Европе. В то же время группировка Сухарева слишком лояльно относится к нашему градоначальнику, к Житнику. Меня это не устраивает категорически. Сухарев и его партнеры – честные и креативные люди, и, значит, они должны быть со мной, а не с продажным Житником. Теперь эти люди – мои. Я не подписывал с ними специального договора, но голову даю на отсечение, что они поддержат меня. Это стоит многого, Дмитрий, очень многого!

Я подавился-таки супом, кусок соевого сыра пошел не в то горло. Отложил ложку в сторону и прокашлялся в кулак.

– Что же получается, Иван Алексеевич? – спросил я. – Выходит, похищение Дениса было вам выгодно? Со стороны можно заподозрить, что вы его это похищение и заказали. Извините, конечно…

– Извиняю… – Сазонов нахмурился, задумчиво уставился в окно, помолчал минуту. – Неприятно слышать от тебя такие слова. Ты сам участвовал в деле, знаешь, как непросто было найти Дениса. Если это был спектакль, срежиссированный мною, то почему я не дал Родиону координаты притона «Некромантов»? Думаешь, я спокойно сидел в своем кабинете, перевалив дело на вашу компанию? Ситуация развивалась по самому непредсказуемому варианту, парнишка мог погибнуть в любой момент. Какую выгоду я обрел бы с его смертью? Моя репутация висела на волоске, все пошло бы в тартарары.

– Не понимаю вас, – оборвал я его бесцеремонно. – Выгода, репутация… О чем вы говорите? Это же глупый пацаненок четырнадцати лет! Неужели ваши политические дивиденды важнее, чем его жизнь?

– Ладно, расскажу тебе кое-что, если ты так настырен, – заявил Ганс. – Мухин похитил Дениса не для того, чтобы в очередной раз развлечься. Это заказное похищение, и цель его – устрашение Петра Сухарева. Мухину хорошо заплатили, и деньги Сухарева ему были не нужны. Знаешь, что это означает?

– Догадываюсь… Дениса убили бы в любом случае.

– Именно так. Вы успели вовремя – вот что главное. Именно его жизнь. Дивиденды, конечно, имеют место, но я взялся бы за это дело, даже если бы Денис был сыном дворника!

Ай, как красиво мы говорим… «Я взялся бы за это дело»… Что-то я не заметил особого участия Ганса в деле. Да и насчет «сына дворника» имелись у меня большие сомнения.

– Кто заказал похищение? – спросил я. – Может, сам Житник?

– Не ерничай, причем тут Житник? Бандитских структур в нашем городе более чем достаточно. Мухину заплатил за похищение один из людей, контролирующих продажу наркотиков. Имя его не назову, оно тебе ничего не скажет.

– Откуда вы это узнали?

– От Мухина. Он пытался корчить из себя невменямого, но мы его быстро разговорили.

– И что вы с ним сделали?

– В каком смысле?

– В прямом. Что вы с ним сделали? Только давайте без вранья – кажется, я заслужил право на информацию.

– Мухин мертв, – жестко сказал Ганс. – Если желаешь подробностей, они таковы: этой ночью ему выстрелили в голову и закопали там, где никто не найдет тело. Мухин уже три года числится в мертвых, так что мы лишь устранили юридическое несоответствие. И справедливость тоже восстановили, что тоже немаловажно. Или ты хотел бы оставить в живых этого подонка?

– Пожалуй, нет.

Как ни странно, разговор об убийстве Мухина не убавил моего аппетита. Я в два счета прикончил суп и приступил к поеданию рыбы и лапши, их хватило с лихвой, чтобы насытиться. Потом сделал большой глоток минеральной воды, не удержался, удовлетворенно рыгнул и произнес:

– Готисо-сама дэсита. Благодарю вас, Иван Алексеевич-сан, за угощение.

– Эстетствуешь? – заметил Ганс. – Почему ты упорно обращаешься ко мне на «вы»? Фрагранты называют друг друга на «ты» – так у нас принято.

– Но ведь я не фрагрант.

– Да, действительно… Но это не препятствие.

– Нет уж, Иван Алексеевич, позвольте, я останусь с вами на «вы». Так мне удобнее.

– Ладно, как хочешь.

– Вы мне лучше скажите, Иван Алексеевич, правда ли то, что чистильщики убивают подлиз?

– Чистая правда.

– Я разговаривал с Мозжухиным, и он утверждал обратное.

– А, Мозжухин… – Ганс махнул рукой. – Не советую тебе иметь с ним дела. Лжет он ловко и умело, но проблема не в этом. Мозжухин – исключительно опасный тип, без совести и малейших моральных принципов. Теперь ты знаешь о подлизах слишком много, и вряд ли он станет с тобой нянчиться. Если попадешь в лапы к чистильщикам, тебя будут пытать, пока не вытащат всю информацию. А потом, скорее всего, прикончат, чтобы не оставлять свидетеля.

– Дико звучит. Работники УВД убивают людей – неужели такое может остаться незамеченным?

– Может. И ты знаешь, почему: потому что фрагранты не могут заявить об этом во всеуслышание. Обычные люди опасны для нас не менее, чем убийцы в погонах из «Чистилища». «Чистилище» было создано недавно, полгода назад. А подлиз убивали всегда, убивали обычные люди, убивали, не контролируя себя и не осознавая, что происходит.

– Состояние агрессивного аффекта?

– Оно самое. Пока мы не можем рассекретить свое существование, время для этого не пришло. И потому мы – безответная добыча для чистильщиков.

– Почему Житник охотится на подлиз? Неужели только из-за того, что вы, Иван Алексеевич, претендуете на его место?

– В принципе, да. Житник – тупая тварь, связанная с криминалитетом, он привык действовать по-бандитски, и питает иллюзии, что, если перебить подлиз, все в нашем городе останется по-старому.

– А это не так?

– Не так. Во-первых, нас не уничтожишь – сам видишь, как мы научились прятаться и огрызаться. Я мог бы отдать приказ, и всех чистильщиков перестреляли бы в течение недели. Но сам понимаешь, что после этого начнется – милиционеров убивать нельзя, они у нас в ранге неприкасаемых. В войне, которая начнется после этого, мы не выживем. Во-вторых, здоровый бизнес, который появился в нашем городе, и которому банда Житника не дает нормально развиваться, давно мечтает свалить его.

– И, само собой, все здоровые бизнесмены поддерживают вас? – Я пытался удержаться от иронии, но не смог. Ганс был склонен к самолюбованию – ну как не подковырнуть такого? – Прогрессивные силы города подняли вас, Иван Алексеевич, как знамя грядущей демократии и всеобщего процветания, и торжественно ведут к победе?