Андрей Плеханов - Царь муравьев

Спешить, в сущности, было некуда – так мне тогда казалось. Иллюзии, иллюзии… Они убаюкивают человека, чтобы ударить поддых – неожиданно и подло.

До выборов мэра оставалось чуть больше месяца. Ганс мог бы отправить на это время подлиз в подполье, не подвергать риску своих питомцев, дабы сохранить их драгоценные жизни. Но Ганс посылал подлиз на новые и новые дела, не давая им расслабиться ни днем, ни ночью. Почему? Потому что знал, что в любое время может наплодить сотни новых фрагрантов взамен убитых?

Вряд ли. Я увидел в Сазонове искреннюю любовь к своим питомцам, сомневаться в этом не приходилось. Скорее всего, дело было в самих фрагрантах – они рвались в бой, были готовы умереть за своего кумира, и Гансу оставалось только направлять их деятельность в полезное для себя русло.

И я был нисколько не против, поверьте. В те дни я участвовал в приключениях – таких, каких никогда не увидел бы в обыденной жизни. Мы совершали невероятные вещи, все сходило нам с рук. Я убедился в том, что слова Мозжухина о криминальности подлиз во многом правдивы. Но, замечу, криминальность фрагрантов имеет особое качество, отличное от грубой работы Некрасова и подобных ему уголовников. Фрагрантов нельзя назвать ни ворами, ни грабителями, ни даже настоящими преступниками. Они – чистой воды авантюристы, лелеющие в своих действиях артистическую утонченность и романтический флер. Они не нарушают закон впрямую – скорее, скользят по его грани, занимаются этаким фигурным катанием, вытягивая деньги из тех, кто скопил избыток капитала не самыми праведными методами. Вы скажете, что это банально, слишком похоже на Робина Гуда и последовавших за ним благородных мошенников разных эпох и народов. В чем-то вы правы. Но я не волен распоряжаться ни действиями подлиз, ни их мотивациями, только описываю то, что видел. Так живут фрагранты, в этом суть их своеобразных удовольствий.

Интересно, что будет, когда в этом мире останутся только подлизы? Когда не останется «обычных», и подлизам не с кем будет развлекаться, как сытой кошке с полузадушенной мышью?

Подлизы обманывают «обычных» не из корысти. Они действуют скорее из-за любви к игре, желания почувствовать выброс адреналина в кровь, и, увы, часто – чтобы в очередной раз посмеяться над забавными и беспомощными «обычными». Я играл на стороне подлиз, но испытывал двоякое чувство. С одной стороны, я был «обычным», и порою обидно было наблюдать, как при помощи феромонов подлизы морочат голову моим братьям по крови. С другой стороны, я вошел в круг избранных, мое место в красивом будущем было обеспечено, платиновый жетон в зал для вип-персон висел на моей шее на позолоченной цепочке… Я уже почти стал фрагрантом, фрагранты улыбались мне, узнавали меня, я нравился им, стал для них своим.

Мы с Женей продолжали жить в одном доме с Родионом. Насколько я уяснил, улица, на которой находился наш коттедж, полностью принадлежала Сазонову. Она была отгорожена от внешнего мира глухой стеной, и прорваться на нее посторонним людям без применения оружия нечего было и пытаться. Бояться здесь было нечего и подлизы разгуливали по улице среди бела дня пешком и без грима. Знали ли об этом чистильщики? Наверняка знали. Теоретически, «Чистилище» могло организовать рейд и попытаться захватить фрагрантов, обитающих в коттеджах. Практически им это вряд ли удалось бы. Возможно, подлизы получили бы сигнал с пропускного пункта и в мгновение ока покинули улицу через подземный ход (таковой существовал, я сам его видел). Но еще более вероятно, что подлизы организовали бы огневое сопротивление и перебили чистильщиков. Многие питомцы Ганса, как вы уже убедились, были бойцами высокого класса, умелыми и агрессивными. Думаю, люди из «Чистилища» понимали, что соваться в осиное гнездо подлиз – обрекать себя на смерть.

Время моего отпуска текло быстро. Я участвовал в разных авантюрах, постоянно перемещался с Женей по городу и области. Агрба редко осчастливливал нас своим присутствием, мы не участвовали вместе с ним больше ни в одной операции. Периодически я наблюдал Родиона по телевизору, он мелькал рядом с Сазоновым, на заднем плане, в незамаскированном обличье лысого громилы – занимался охраной кандидата в мэры.

Зато Джефа Мулькина мы видели постоянно. В эти дни Петр Сухарев громогласно заявил о поддержке кандидата Сазонова, и не менее громогласно о том, что город с попустительства мэра Житника поражен наркоманией, и пришла пора бороться с этим злом. Мы приняли участие в борьбе. Не уверен, что это было вполне легально – выглядело сие как народное движение против наркоторговцев, участвовало в нем некое общество «Чистый город», большая часть членов которого была накачанными молодцами с повадками бывших десантников. Милиция появлялась поздно – только тогда, когда очередной притон уже был раскурочен в щепки, обитатели его жестоко избиты, а «чистогородцы» исчезли с места погрома. Вела себя милиция спокойно и лояльно, «чистогородцев» не трогала, несмотря на громкие вопли прессы о нарушении законности. Не буду вдаваться в подробности, скажу только одно: прежде чем начался разгром «кайф-базаров», мы втроем – Мулькин, Женя и я – прошли пешком много километров по окраинам города, вынюхали десятки притонов, посетили некоторые из них и нанесли все на карту.

Бойцы «Чистого города» не были подлизами, большинство из них были обычными парнями, недавно вернувшимися из армии и не замеченными в связях с криминалом. Им неплохо платили – думаю, из средств Сухарева и компании. Но руководили всей компанией три фрагранта, дюжие молодцы Роджер, Михан и Майор (не буду называть их истинные имена и фамилии). Мы обсуждали с ними планы боевых действий. Ганс активно превращает в подлиз бывших офицеров российской армии. Нетрудно догадаться, зачем.

Все подлизы, с которыми я познакомился, были хорошими людьми – порою жесткими, часто немногословными и скрытными, но никогда – подлыми, жадными и тупыми. Ганс выбирал из человеческого материала самое лучшее.

Ему было из чего выбирать.

Больше всего из пережитого в те дни запомнилась элитная вечеринка в старинном трехэтажном особняке, в самом центре города.

Я не хотел туда идти – боялся, особенно после того, как Женя заявила, что мы пойдем без грима. Когда я сказал, что я не желаю идти, моя принцесса лишь холодно пожала плечами и сообщила, что пойдет одна – еще раз дала понять, что нужна мне куда больше, чем я ей. Само собой, я немедленно собрался ехать. Женечка повела меня к гардеробу и выдала белую сорочку с воротничком-стойкой, галстук-бабочку, смокинг и брюки – настолько отутюженные, что, казалось, об их стрелки можно порезаться. И впридачу – коробку с черными лаковыми туфлями. Я решил было, что дорогущий инвентарь взят напрокат, но Женя без обиняков заявила, что купила это специально для меня в хорошем бутике, что это ее маленький подарок. Я, как и положено, обалдел, даже не сумел как следует поблагодарить – пробормотал какую-то чепуху. Впрочем, вряд ли Жене была интересна моя благодарность – я был ее любимой игрушкой, и наряжать меня было законным правом владелицы. Она помогла мне одеться, потому что я не мог справиться даже с рубашкой – пуговиц там было немереное количество, запонки я держал в руках впервые в жизни, и смокинг с непривычки сидел наперекосяк. В свою очередь, я помог ей – застегнул молнию на очаровательной спинке. Одеяние Евгении было поистине шикарным, не представляю, сколько такое могло стоить. Не какое-нибудь набившее оскомину «маленькое черное платье», но наряд «от кутюр» из зеленого шелка, с декольте спереди, широкой юбкой, длинной и складчатой, со стразами, кружевами и отделкой маленькими камешками, сверкающими как бриллианты. В первый раз я увидел Женю в макияже, в бальном платье и туфельках. Она вертелась перед зеркалом и оправляла складки, не обращая на меня внимания. Я снова понял, что не стою и ее мизинца.