Евгений Минаев - Наследство Ньютона

Корнев молчал. Не получив никакой реакции, старик продолжил.

– Хваленые византийцы в одну ночь, словно слепых котят, коварно перерезали, так называемых, печенегов, еще вчера беззаботно праздновавших с ними победу на поле брани! Как вам это нравится? – Марлин саркастически усмехнулся и, наконец, успокаиваясь, сделав паузу, довольно мрачно добавил. – Впрочем, в ХХ столетии одни люди без колебаний отправляли других людей в газовые камеры. Это что? Пример прогресса человеческой природы, её эволюции? Но не будем трогать современный век, чтобы не впасть окончательно в уныние. Пока человечество полностью свою программу не выполнило, еще остается надежда на её лучшее завершение.

После сокрушительной тирады Конклифф, наконец, замолчал, предоставляя Андрею возможность осмыслить сказанное. Оценка человечества и его истории, представлений о достижениях, культуре, показалась Андрею не совсем убедительной, если не странной, как и фразы Марлина о его родстве с Ньютоном. Корнев со многим никак не мог согласиться, так как именно благодаря собственным усилиям люди избавились от многих болезней, научились преодолевать природные катастрофы. В конце концов, в истории человечества были гениальные художники, изобретатели, поэты, философы.

– Согласен. – Как бы прочитав его мысли во время затянувшейся паузы, уже довольно спокойно продолжил Марлин. – Человечество многому научилось. Так сказать, продвинулось. Особенно в медицине. Но старания были не на том пути. Вылечить зуб и назвать это прогрессом? – Старик затрясся от своей остроты в беззвучном смехе. – Вот-вот, фельдшерская психология. Хватит кичиться зубами из металлокерамики. Великие умы прошлого были заняты, конечно, более серьезными проблемами. Но в глазах общества все они были алхимики, если не авантюристы. Но надо признать, что вдохновение и рутинный заказ бывают близкие родственники.

– Вы о загадочной «Джоконде»? Но разве Леонардо да Винчи писал ее на заказ?

– Если бы он создавал ее под заказ, то давно бы расстался с её портретом, получив горсть золотых. Но Леонардо не расставался с ней до последнего мгновенья своей жизни. – Марлин отмахнулся от замечания Корнева, как от жужжания надоедливой мухи. – Нельзя прирабатывать великим искусством!

– А Моцарт? Он, ведь, работал только под заказ.

– Ах, милый Моцарт! – Марлин прикрыл рукой глаза, то ли от усталости, то ли что-то вспоминая. – Согласен. Это уникальный случай. Гений и духовное рабство не совместимо. Вольфганг первым отказался от зависимости от сильных мира сего, этих придворных вельмож, князей, епископов. Так называемой, «просвещенной» элиты. В Вене он дрался, как лев, за личную свободу и независимость! И доигрался. Дразнить общество всегда опасно!

Они оба замолчали. Было слышно, как потрескивают в камине поленья.

– Нет, нет, это другой случай. Да к тому же, он не был ученым. Просто гений. – Более спокойно продолжил Конклифф. – Поймите, наука и искусство – это нонсенс. Они не совместимы. Нельзя объяснить тайну очарования музыки Моцарта. Нельзя! Все попытки равны нулю. Иначе каждый бы мог повторить опыт музыкального гения. В искусстве ученость чаще всего одежда не мудреца, а хитреца, которая прикрывает отсутствие таланта. Не согласны? – Марлин весело захихикал. – Настоящие ученые, всегда тщательно скрывали дарованную им мудрость познания. Великий Нострадамус заложил основы инфекционной вирусологии, но на хлеб себе зарабатывал врачебной практикой, приторговывая предсказаниями, тем самым расширяя свою клиентуру. Можно сказать, занимался бизнесом. Леонардо закладывал своими рисунками основы медицинской анатомии, зарабатывая на хлеб тем, что придумывал хитроумные, гигантские механизмы-игрушки для праздничных карнавалов, устраиваемых домом Медичи. Тот же Ньютон прослыл эдаким чудаком, который, якобы, уснувши под деревом, получил удар по голове яблоком, после чего сделал великое открытие. Чушь! Полная чушь. Люди искренне верили, что все законы пришли к нему в голову именно тогда. Не свались яблоко, ничего бы он так и не открыл? Всё просто и всем понятно. Ньютон с удовольствием поддерживал эту легенду. Сам её, можно сказать, и придумал. Так гению легче жить среди людей, которые чаще всего принимают их за лжецов. Великие осознавали будущее, но посвятить современников в то, что их волновало, было невозможно. Отсюда вполне понятный и естественный жизненный практицизм. «Мы алхимики, мы ищем философский камень, чтобы разбогатеть». Вот, чем они закрывались от общества, иначе бы их сожгли, разорвали в клочья и повесили на самой плодородной яблоне городского сада.

Марлин замолчал. Его рассуждения становились убедительнее, но все же, чего-то в них не хватало.

– Но тогда, что они искали, если не философский камень? – Спросил Корнев.

– Ха-ха, молодой человек, хороший вопрос. Вы правы. Это главное, так сказать краеугольное. Не буду тянуть. Они искали подход к открытию секретов нашего мозга, его божественной программы на биохимическом уровне. Не важно, что таких терминов тогда еще не существовало. Эти ученые – провидцы многое знали из будущего, но не могли на него влиять. С помощью создаваемых химических препаратов они пытались, подчеркиваю, пытались понять природу нашего существования, вскрыть запретные зоны головного мозга и начать штурм заложенных в него программ. Все другое было только сопутствующим в их главных изысканиях. Но все же, кое-что в зашифрованном виде они оставили потомкам. А Вы мне говорите чудо, ясновидение!

Казалось, Марлин был чем-то возмущен. Но Корнев слушал молча, не выказывая никакой реакции на его рассуждения.

– Нет ясновидения. Нет чудес. Есть только способность самого человека читать программы, заложенные в его биоматрицу, то есть мозг, через нее выходить на более высокие информационные уровни и улавливать причинно-следственную цепочку событий. Каждый из них под видом алхимии передавал свои знания и наблюдения другому, образовывая закрытые общества, тайные ложи. Они и были настоящими масонами особого, научного толка, тем самым, спасаясь от «просвещенного» суда своих современников. Ньютону удалось продвинуться в решении задачи больше чем другим. Важнейший его труд лежит перед Вами, на моем столе.

Артистичным жестом великого мага он указал на стоящий рядом, заваленный манускриптами стол, где особо выделялась одна из рукописей, с готическим стилем письма времен средневековой Англии.

– Откуда она у Вас? – Совершенно естественно спросил Корнев.

– Я же вам сказал, он был моим предком. – Раздраженно вырвалось из уст старика.

В комнате повисла абсолютная тишина. Андрей отложил обеденные приборы и уставился на Марлина. Старик спокойно смотрел своими в этот момент блеклыми, а когда-то, видимо, голубыми глазами. Прошло, как показалось Корневу, не менее трех – четырех минут, после чего он тихо спросил.