Мари Лоуренс - Место первых

– Не могла одна единственная ведьма, без чьей-то поддержки, устроить такое исторически важное событие в жизни цивилизации планеты! – заключила свои размышления Милена. – Она могла заставить короля меня предать, могла настроить всех его приспешников истребить мой орден, но она не могла так радикально повлиять на развитие истории на всей планете! Что-то за этим кроется более могущественное и более всеобъемлющее, нежели простой человеческий разум! – Милена прошла в глубь кабинета и стала рассматривать рулоны древних папирусов, хранившихся на этажерках. Она явно узнала записи одной жившей в IV-ом веке нашей эры женщины-ученой, труды которой изучала и она сама – это была Апатия, первая женщина-астроном! Такая же просвещенная жрица, как и она сама! И Апатия жила как раз в Ксандрии, насколько это знала Милена.

– Так это я у нее в гостях оказалась! – воскликнула Милена и сама себе широко улыбнулась. – Что меня связывает с этой женщиной, кроме как страсть к знаниям? – Милена стала углубляться в чтение папирусов, с восхищением ощущая свою сопричастность с написанными в них строками рукой столь давно живущей женщины – тысячу лет назад!

Милена чувствовала идущее от написанных строк на листе пергамента чувство единства мыслей и чувств с этой далекой ее предшественницей. Как будто она и эта женщина – были одно целое, один ум, одно сознание, одна Душа!

– Одна Душа?! – воскликнула Милена. И тут же поняла, что да, вот она, еще одна блуждающая где-то по Вселенной частичка ее Души! Милене стало от этой мысли невероятно хорошо. Как будто еще одна связующая ниточка протянулась по просторам Вселенной от Апатии к ней, Милене. Ниточка мыслей, чувств, озарений, восторга открытий, и, как ни странно, страха преследования!

– Ах, вот откуда у меня этот животный страх в Душе сидит! – поняла внезапно Милена. – Ее же убили так же, как и меня, забили на городской площади камнями! В IV-ом веке нашей эры! Здесь, в этом городе, в ее родном городе! Там, где все ею восхищались и пили из родника ее речей! Какое нечеловеческое вероломство! И тысячу лет спустя то же самое произошло и со мной! Как такое возможно, что человеческий разум мутится настолько, что люди готовы убивать своих же наставников! Что это за чувства такие, которые толкают людей на столь ужасные смены настроений и вер? – Милена размышляла вслух, уже даже не обращая внимание на то, что солнце давно встало и дети проснулись.

Милена очнулась от своих пространных мыслей, жадно надеясь с этой женщиной рано или поздно повстречаться в этом мире:

– Душа ее не умерла! У нас общая с ней Душа! Значит, она где-то свободно летает по Вселенной! – громко сказала сама себе Милена. – Если не успела еще перевоплотиться в кого-то! – засмеялась своим мыслям она. – Не заняла ли она освободившееся после меня здесь место? В этом мире XIV-го века нашей эры! – Милена вздрогнула, почти что уверенная, что так оно и есть! Она чувствовала, что в этом мире бродит какая-то часть ее Души, сама не зная, почему, но она чувствовала это присутствие.

Милена пошла на шум проснувшихся детей и приветливо пожелала им «Доброго утра!» Дети в ответ молчали, но охотно полакомились приготовленным Миленой завтраком на уцелевшей кухне.

В полдень в дверь постучали, и Милена увидела на пороге обеспокоенную пышнотелую кухарку, пришедшую справиться о судьбе детей этой семьи, в которой она уже давно работала прислугой.

Милена оставила детей под ее присмотром, обещав вечером вернуться обратно в этот дом – Милена почувствовала свою ответственность перед этими осиротевшими детьми. Ведь они были детьми детей ее части Души, Апатии!

«Вечно мне приходится воспитывать не своих детей! – подумала про себя Милена, но очень тепло обняла и поцеловала всех четверых малышей, кивнула кухарке и вышла на залитую солнцем улицу Ксандрии.

Город приходил в себя после прошедшего разрушительного землетрясения. Толчков земли больше не было, но люди еще были в напряжении ожидания продолжения. Лица были насупленные и погруженные в тревожные мысли. Все куда-то спешили по своим делам, кто-то разбирал завалы домов, кто-то тушил остатки возгораний, но в большинстве своем город все-таки остался цел и невредим – пострадали только большие постройки, принадлежавшие городским властям и правителям. Центральный дворец и большая городская библиотека были разрушены обрушениями и пожарами. На месте бывшего маяка в бухте уже ничего не было – он весь обрушился, и обломки ушли под воду. Люди на набережной тихонько молились и просили Высшие силы такого больше не повторять.

Повсюду сновали отряды городской охраны и следили за тем, чтобы городские постройки не разворовывались зеваками. Вокруг полуразрушенной библиотеки стоял отряд вооруженных пиками воинов в блестящих на солнце шлемах. У входа стояла делегация от правителя Ксандрии и что-то активно обсуждала с начальником гвардии.

Милена, не долго думая, направилась прямо к ним.

– Здравствуйте! – начала разговор Милена, обращаясь прямо к правителю города, которого она узнала по его дорогому облачению, по царской осанке и по приказному тону, с которым он обращался ко всем присутствующим. Правитель обернулся на Милену, но сказал своему охраннику, а не ей самой:

– Кто такая? Почему смеет обращаться ко мне? Что это за странница такая? Она выглядит, как древняя жительница Ксандрии! – все рассмеялись, обратив внимание, что Милена действительно выглядела, как древняя обитательница этого города в IV-ом веке нашей эры. «Неужели я заняла место ученой Апатии?!» – мгновенно подумалось ей, и она решила почтенно поклониться надменному правителю:

– Простите меня, пожалуйста! Я – актриса! Мы играем пьесу IV-го века нашей эры! Мы как раз репетировали во время землетрясения вчера, и мне одной удалось спастись из обрушившейся библиотеки! – правитель смягчился и взглянул на Милену. Милена тут же почувствовала в его взгляде какую-то мимолетную тоску и удивление одновременно! «Неужели?!» – пронеслось у нее в голове. Правитель тут же принял обычный неприступный вид и спрятал свое смятение при виде Милены глубоко внутрь своей души.

– Хорошо, если вы – актриса из храмовой библиотеки, я дам вам приют в моем дворце! Вас прилично оденут и накормят! Проводите даму! – приказал он своим охранникам и отвернулся. Милена поняла, что разговор с ним закончен, но не навсегда – пролетевшая между ними секундная душевная близость связала их невидимой нитью сопричастности бытия. Милена уже не сомневалась – этот мужчина ей не чужой!

Милена поклонилась уже спине правителя и покорно пошла с охранниками во дворец, вернее, в то его крыло, которое осталось нетронутым во время землетрясения.