Евгений Гольцов - Между Южным и Северным полюсами

– Я проверил, – молодой полицейский клацает клавишами компьютера, – он состоял на учете у кардиолога, у него и впрямь больное сердце.

Усатый полицейский раздраженно роется в своем шкафчике:

– Где мои пончики, случайно не ты их взял?

– Прости, я сделал это не специально, очень хотелось есть.

– Ты залез в мой шкаф?

– Ну, я случайно открыл, смотрю пончики.

– Случайно?!

– Вот черт.

Иногда, крайне редко, полицейские обсуждают теорию случайностей.

Константин Львович услышал звонок в дверь и засеменил к ней, на ходу восклицая: «иду-иду!».

Припав к дверному глазку, он спросил: «Кто там?».

– Уборщик. Мне назначено на двенадцать, – послышался из-за двери спокойный голос.

В глазок можно было разглядеть уже немолодого, лет пятидесяти мужчину, в фартуке и нарукавниках, в руке он держал аккуратный кожаный чемодан. Волосы визитера прорезали благородные пряди седины, а спокойный взгляд серых глаз внушал уверенность.

– Владимир Георгиевич? – уточнил Константин Львович.

– Именно.

Дверь приоткрылась, сдерживаемая цепочкой.

– Предложите мне войти? – спросил гость.

– Да-да, конечно, – Константин Львович поправил свой дорогой персидский халат и впустил уборщика.

Вошедший человек деловито оглядел обстановку и принюхался, раздувая мясистые ноздри.

– Я приношу свои извинения, уважаемый Константин Львович, но деньги я беру вперед – таков мой принцип работы, мы с Вами это обговаривали.

– О да, конечно, – хозяин квартиры метнулся в другую комнату, откуда вернулся с купюрами в руке, и протянул их гостю.

– Спасибо.

– Желаете чаю?

– Не откажусь.

– Самовар как раз поспел. Он электрический, но, знаете ли, я испытываю слабость к архаическим вещам. Вот комод – обратите внимание – девятнадцатого века: выкупил на одном аукционе, две зарплаты потратил, но за такую вещь, знаете ли, – пустяки.

Владимир Георгиевич снял ботинки, подошел к комоду, присел и внимательно осмотрел поверхность.

– Чисто, – одобрительно заключил он.

– Люблю чистоту и порядок, – Константин Львович поставил на стол чашки и вазу с печеньем, – присаживайтесь.

– Спасибо, – сказал уборщик, сел в кресло и внимательно посмотрел в глаза своему собеседнику.

– Я, знаете ли, хотел с Вами поговорить об одном деликатном деле, – Константин Львович сбился, подбирая слова, а потом и вовсе смущенно замолк.

– Давайте, я облегчу Вам задачу, и расскажу немного о себе?

– Да, конечно, – облегченно выдохнул хозяин.

– Начнем с того, что перед Вами уборщик дерьма, но в моем случае это больше призвание, чем профессия. Я начал бороться с городскими нечистотами с семнадцати лет, и уже почти полвека работаю на этом поприще.

Еще в детстве меня поразил один древнегреческий миф о пятом подвиге Геракла, где речь шла об очистке Авгиевых конюшен. Уверен, Вы знакомы с этой историей, как и множество других людей, но мало кто видит в ней истинный сакральный смысл. Очистка мира от испражнений – достойный подвиг для полубога, а тем более человека! Имея страсть в сердце и технологии в руках, можно повторить достижение легендарного героя и приблизиться к Олимпийскому величию, о котором современное человечество напрочь позабыло.

С тех самых пор и по сей день я уезжаю на лето в Сибирь или на Урал, в места, куда не добралась гидра канализационной системы, и работаю там водителем ассенизаторской машины, – Владимир Георгиевич замолчал, задумчиво глядя в свои воспоминая, и пожевывал губами, всем своим видом показывая, что он борется с трудной и большой мыслью.

– Простите, но как это относится?..Эм-м, – мягко вмешался Константин Львович.

– К нашему вопросу? Сейчас поясню: однажды я взглянул на свою профессию шире, так сказать, с философской точки зрения, и пришел к выводу, что, простите, дерьмо – это не только продукт жизнедеятельности организма, точнее сказать, не только его пищеварительной системы. Это понятие может быть применимо к любой системе: биологической, интеллектуальной, культурной. Вы согласны со мной?

– Д-да, пожалуй. Может быть.

– Так вот, – продолжал уборщик, – дерьмом может быть, как я и сказал, не только вещество, но также идея или действие. Дерьмо – это определенная качественная структура. Им может оказаться книга, фильм, политическое заявление, наркотик, пища, ситуация. Если вы, Константин Львович, человек широких взглядов, способный взглянуть на действительность с полярных точек зрения, то можно прийти к гипотезе, – Владимир Георгиевич заговорщически понизил голос, – что вокруг нас – океан разнообразнейших фекалий, а Господь Бог – главный ассенизатор. Но мы не будем скатываться до теологических и космогонических теорий, хоть за чашечкой чая и тянет поразмышлять о природе вещей. – Ассенизатор хохотнул и тут же снова стал серьезным и рассудительным. – Приведу краткий пример, чтоб стал понятен смысл моей работы. Вот живут два человека, дружат, любят друга и, извиняюсь за пафосный слог, идут по жизни вместе. Вдруг, по какой-то объективной или субъективной причине, один из них р-р-раз! – Владимир Георгиевич со свистом рубанул ладонью воздух, – и нагадил, простите, другому человеку!

– Да-да, – согласно покачал головой Константин Львович, откусывая печенье.

– А душа, суть психика, штука чувствительная. Заполучив неожиданный коричневый подарок, она захлопывается в оборонительную позицию, зажимая дерьмо, простите, в себе. Невольная жертва подобного поступка продолжает жить с этим грузом, которому там никак не место, и вот, пожалуйста – интоксикация, деградация, страдания!

– Не поспоришь, м-да, все так, пожалуй, и есть.

– Так вот, носитель лишнего дерьма, зачастую не может сам от него избавиться – так уж мы устроены – руки коротки. Что же в таком случае делать? Ответ может быть только один – необходимо третье лицо, которое сделает грязную работу – изымет из души вредоносную массу. Для подобных целей используют психотерапевтов, духовных наставников, учителей, сгодится даже хороший друг, но есть случаи, когда требуется особый подход. Поверьте, иногда работа ассенизатора, несмотря на кажущуюся грубость, требует хирургического подхода, и более Вам скажу – нестандартных решений! С Вашей стороны требуется только одно – искреннее изложение проблемы, со всеми фактами, сколь бы мерзостными и постыдными они Вам не казались.

– Видите ли, Владимир Георгиевич, есть у меня друг… или был – не знаю. Мы знакомы с ним с детства: уже более тридцати лет, – охо-хо, – как бежит время. Он доктор, если это имеет какое-то значение – доктор наук, – биологических. Штаммы, вирусы, бактерии. Сколько помню, ему всегда нравилось рассматривать эти мизерные проявления жизни. Когда нам было по десять лет, у него уже был собственный микроскоп! Представляете? Я думаю, это тогда и началось. – Константин Львович понизил голос. – Мы рассматриваем выращенную им плесень, а у меня зарождается смутное, темное ощущение, что мой друг грабит меня, понимаете?