Роберт Хайнлайн - Погоня за панкерой

– Ничего себе! Целых пятнадцать вселенных? И мы используем только одну?

– Нет, нет, моя дорогая! Столько дадут вращения на девяносто градусов в евклидовой вселенной. Но наша вселенная или вселенные не являются евклидовыми, это известно с 1919 года… или с 1886-го, если угодно. Допускаю, что космология – несовершенная дисциплина, и тем не менее, по соображениям, которые я не могу сформулировать без применения математических формул, я вынужден предполагать, что наше пространство искривлено с положительным радиусом кривизны, иными словами – оно замкнуто. Поэтому количество вселенных, до которых мы можем добраться либо с помощью вращения, либо с помощью перемещения по одной из осей, значительно больше. Это число…

И тут мой муж быстро написал три шестерки.

– Шесть шесть шесть, – удивленно сказала я. – Число Зверя.

– Что? А! Откровение Иоанна Богослова. Нет, я слишком небрежно написал. Ты подумала, что это «666», но я хотел написать вот это: ((6) 6) 6. Шесть в шестой степени и результат тоже возводится в шестую степень. Получается вот такое число: 1,03144х10 28, или, если полностью, то 10,314,424,798,490,535,546,171,949,056. Иными словами, у нас этих вселенных более десяти миллионов секстиллионов.

Да, вот уж откровение!

Пока я его переживала, Джейк продолжал:

– Эти вселенные – наши ближайшие соседи, к ним ведет одно вращение или одно перемещение. Но если включить комбинации вращения и перемещения – представь гиперплоскость, проходящую через супергиперконтинуумы в стороне точки «здесь и сейчас», то результат становится неисчислимым. Это не бесконечность, поскольку у бесконечности нет смысла. Это то, что невозможно сосчитать. Число, которое не может быть субъектом манипуляций той математики, которую мы знаем на данный момент. Все эти вселенные достижимы с помощью континуумохода, но нам неизвестен способ их подсчитать.

– Папа…

– Да, Дити?

– Возможно, тетя Хильда была права. Хоть ты и агностик, ты хранишь Библию, потому что для тебя это история, поэзия и миф.

– Кто сказал, что я агностик, дочь моя?

– Простите, сэр. Я пришла к такому выводу, потому что ты никогда не желал говорить на эти темы. Моя ошибка. Отсутствие данных не может оправдать неверного умозаключения. Но это ключевое число – одна целая три тысячи сто сорок четыре стотысячных на десять в двадцать восьмой степени – возможно, это и есть «Число Зверя».

– Что ты имеешь в виду, Дити?

– Что «Откровение» не просто история, не просто хорошая поэзия и даже не миф. Должна быть какая-то причина, чтобы большое количество ученых мужей включили «Откровение» в состав Библии, выкинув несколько десятков евангелий. Почему бы не использовать бритву Оккама и не принять за рабочую гипотезу, что «Откровение» нужно читать именно так, как оно написано. Как пророчество.

– Хм-м. На полке под лестницей, рядом с Шекспиром. Библия короля Якова. Остальные три не надо.

Дити вернулась через минуту с книгой в черном, изрядно потрепанном переплете – что очень меня удивило. Я читаю Библию, у меня есть на это причины, но я никогда бы не подумала, что Джейкоб способен на такое. Браки всегда заключаются между двумя незнакомцами.

– Вот, – сказала Дити. – Глава тринадцатая, стих восемнадцатый. «Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его – шестьсот шестьдесят шесть» [41] Здесь и далее – синодальный перевод. .

– Это нельзя прочесть как возведение в степень, Дити.

– Но это перевод , папа. Разве оригинал не был на греческом? Я не помню, когда придумали записывать показатели степени, но греческие математики того времени возводить в степень определенно умели. Предположим, что оригинальный текст гласил: «дзета, дзета, дзета!» [42] Шестая буква греческого алфавита, обозначавшая также цифру шесть. , и схоласты, которые не были математиками, ошибочно перевели это как «шестьсот шестьдесят шесть».

– Это… домыслы, дочь.

– А кто учил меня, что мир не только более странный, чем мы представляем, но и более странный, чем мы можем представить? Кто уже показал мне две другие вселенные … и вернул меня целой и невредимой домой?

– Подожди чуток! – воскликнул Зебби. – Вы с папой уже испытывали машину пространства-времени?

– Разве папа тебе не говорил? Мы сделали одно минимальное перемещение. Все выглядело как обычно, будто мы никуда не смещались, и папа решил, что ничего не получилось. Но потом я попыталась найти один номер в телефонной книге. В ней не было буквы «J». Ни в ней, ни в Британской энциклопедии. Ни в одном из словарей на этих полках. Так что мы быстро залезли обратно, и папа поставил верньеры на ноль, и мы вернулись обратно, и алфавит снова стал, каким должен быть, и меня перестало трясти. А вращение оказалось еще страшнее, мы едва не погибли. Прямо в космосе среди пылающих звезд… но воздух вытекал, и папа едва успел вернуть все в ноль, пока мы не потеряли сознание… и мы вернулись сюда, в Уютную Гавань.

– Джейк, – сказал Зебби очень серьезно, – в твоем устройстве должно быть больше контуров безопасности, в том числе «рычаг мертвеца» [43] «Рычаг мертвеца» – механический переключатель, который срабатывает, когда оператор теряет сознание – либо под его весом, либо потому, что он перестает давить на рычаг. – Прим. С. В. Голд. для возвращения домой, – нахмурившись, он продолжил: – Думаю, стоит иметь в виду оба числа, и шесть шесть шесть, и второе, длинное. Я доверяю интуиции Дити. Дити, где там стих с описанием Зверя? Он должен быть где-то в середине главы.

– Вот он. «И увидел я другого зверя, выходящего из земли; он имел два рога, подобные агнчим, и говорил как дракон».

– Хм-м… Я не знаю, как разговаривают драконы. Но если нечто вылезет из земли и у него будут два рога… и если я увижу или услышу любое из этих чисел, то я решу, что это одна из Черных Шляп, и постараюсь разобраться с ним до того, как он разберется с нами. Дити, я мирный человек… но две попытки покушения – это многовато для меня. В следующий раз я стреляю первым.

Зебби не стоило вспоминать «Черных Шляп». Трудно поверить, что кто-то пытается убить такого милого, наивного и безобидного человека, как мой дорогой Джейкоб. Но они пытались – и мы знали это.

– И где эта машина времени? – спросила я. – Пока что я видела только тримбла.

– Эта штука называется «тривол», тетя Хильда. А на машину пространства-времени ты прямо сейчас смотришь.

– Что? Где? Почему мы до сих пор не сели в нее и не свалили отсюда ко всем чертям? Я не хочу, чтобы моего мужа убили, он практически совсем новенький. Думаю, пройдут годы, прежде чем он износится.

– Язва, прекрати болтать, – оборвал меня Зебби. – Она на этой скамье, через стол от тебя.