Роберт Хайнлайн - Погоня за панкерой

– Хильда, дорогая, что ты скажешь насчет верстака в гараже, покрытого клеенкой, и бестеневой лампы над ним?

– Я скажу «клево»! Я не думаю, что обеденный стол – это место для вскрытия. Но я не смогла придумать ничего другого.

С помощью Джейка я взгромоздил эту чертову тушу себе на плечи в «захвате пожарного». Дити отправилась вперед, держа мою шпагу, ремень и плавки в одной руке, чтобы другой цепляться за мою свободную ладонь – несмотря на предупреждение, что она может испачкаться кровью чужака.

– Нет, Зебадия, это были детские страхи. Я не позволю им овладеть мной снова. Мне нужно победить всякую брезгливость, ведь скоро мне придется менять пеленки.

Потом она немного помолчала и добавила:

– Я первый раз видела смерть. Человека, я имею в виду. Следовало бы сказать «чужака-гуманоида»… но я-то думала, что это был человек. Однажды я видела, как щенок попал под колеса, и меня тогда стошнило. Хотя это был не мой щенок и близко я не подходила. Взрослый человек должен встречать смерть лицом, разве не так?

– Встречать лицом, да, – согласился я. – Но вовсе не черстветь душой при этом. Дити, я видел слишком много смертей. Но я так и не сумел к этому привыкнуть. Нужно принять смерть, научиться ее не бояться, а после никогда не беспокоиться по этому поводу. «Пусть только сегодня идет в счет» [65] Возможно, цитата из Мухаммеда Али: «Не считай дни, пусть каждый день идет в счет». – Прим. С. В. Голд. – как сказал мне друг, чьи дни были сочтены. Живи в таком состоянии духа, и когда смерть придет, она придет как долгожданный друг.

– Ты говоришь во многом так же, как моя мама говорила мне перед смертью.

– Твоя мать наверняка была необычной женщиной. Дити, за две недели, что мы знакомы, я слышал так много о ней от вас троих, что мне кажется, будто я знал ее. Друг, которого не видел последнее время. Все говорит, что она была мудрой женщиной.

– Я тоже так думаю, Зебадия. И конечно, она была доброй женщиной. Иногда, если передо мной стоит тяжелый выбор, я спрашиваю себя: «Что бы сделала мама?» – и все становится на свои места.

– И мудрая, и добрая… и ее дочь такая же. Да, сколько тебе лет, Дити?

– Это имеет значение, сэр?

– Нет. Любопытство.

– Я написала дату рождения на заявлении о вступлении в брак.

– Любимая, моя голова тогда кружилась так сильно, что я едва помнил, когда сам родился. Но я не должен был спрашивать, ведь возраст у мужчин, а у женщин – дни рождения. Я хочу знать, когда твой день рождения, и мне не нужен год.

– Двадцать второго апреля, Зебадия, на день раньше Шекспира.

– «Ни возрасту не иссушить ее»… [66] В. Шекспир , «Антоний и Клеопатра», пер. О. Сороки. Женщина, а ведь ты хорошо сохранилась!

– Спасибо, сэр.

– Этот дурацкий вопрос возник потому, что я решил, что тебе двадцать шесть… исходя из того, что у тебя есть докторская степень. Хотя ты выглядишь моложе.

– Я думаю, что двадцать шесть – вполне подходящий возраст.

– Я не спрашивал, – поспешно сказал я. – Я запутался, потому что знаю возраст Хильды… потому что слышал, как она заявляет, что на двадцать лет старше тебя. И все это никак не бьется с моей более ранней оценкой, которая базируется на предполагаемом возрасте окончания школы и сроке, необходимом для получения двух степеней.

Джейк и Хильда задержались у бассейна, где Джейк отмывал руки и убирал с тела пятна крови чужака. Не обремененные грузом, они поднимались по дорожке быстрее нас и оказались точно позади в тот момент, когда Дити ответила:

– Зебадия, я вообще не заканчивала школу.

– Ого.

– Это правда, – подтвердил ее отец. – Дити приняли в университет по результатам вступительных экзаменов. В четырнадцать. Никаких проблем, поскольку она оставалась дома и не занимала места в общежитии. Степень бакалавра получила за каких-то три года… И это было очень здорово, поскольку Джейн успела дожить до того, чтобы увидеть, как Дити лихо трясет кисточкой на академической шапочке. Джейн сидела в инвалидном кресле, счастливая как ребенок – врач сказал, что такие эмоции ей точно не повредят… он имел в виду, что она все равно умирает, – он помолчал и добавил: – Если бы ее матери было отпущено еще три года, она бы увидела, как Дити получает доктора… это было два года назад.

– Папа… иногда ты такой болтун!

– Я сказал что-то не то?

– Нет, Джейк, – заверил я его. – Но я только что узнал, что связался с малолеткой. Я, конечно, подозревал, но не знал точно. Дити, дорогая, тебе двадцать два.

– Двадцать два – неподходящий возраст?

– Нет, моя принцесса. То, что надо.

– Мой капитан сказал, что у женщин дни рождения, а у мужчин – возраст. Позволено ли мне узнать ваш возраст, сэр? Я тоже не уделила особенного внимания той форме, которую мы заполняли.

Я торжественно ответил:

– Но Дея Торис знает, что капитану Джону Картеру несколько веков, что он не помнит собственного детства и всегда выглядит на тридцать лет.

– Зебадия, если это твой возраст, то у тебя это были очень занятые тридцать лет. Говоришь, что покинул дом, закончив школу, потом у тебя был колледж, три года на действительной службе, затем получение докторской степени…

– Фальшивой!

– Срок обучения в аспирантуре это не уменьшает. Тетя Хильда говорит, что ты был профессором четыре года.

– Хм… тебя устроит разница между нами в девять лет?

– Меня устроит все, что ты скажешь.

– Опять начал свои увертки, – вмешалась Язва. – Его выгнали из двух других кампусов. Скандалы со студентками. Потом он обнаружил, что в Калифорнии это никого не волнует, и перебрался на запад.

Я постарался изобразить оскорбленную невинность.

– Дорогая Язва, я всегда женился на них. Но одна девочка оказалась уже замужней, а в другом случае ребенок был не от меня, она просто задурила мне голову.

– Правды ты в нем не найдешь, Дити. Но он храбрый, моется каждый день, и он богат… и мы все равно его любим.

– Правды не найдешь и в тебе, тетя Хильда. Но мы все равно тебя любим. В «Маленьких женщинах» говорится, что невеста должна быть в два раза моложе жениха плюс семь лет. У нас с Зебадией все почти по канону.

– Это правило делает из меня старую каргу. Джейкоб, мне столько же, сколько Зебби – тридцать один. Но нам с ним уже целую вечность тридцать один.

– Готов поспорить, что он почувствует весь груз прожитых лет, когда затащит эту тварь на гору. Атлант, ты сможешь подержать свою ношу еще немного, пока я открываю гараж, вытаскиваю и готовлю верстак? Или помочь положить ее на землю?

– Тогда мне придется поднимать ее снова, так что нет. Но ты давай, не тяни.

Яощутил себя лучше после того, как сгрузил тело «рейнджера», а двери гаража закрылись за нашими спинами. Я сказал Хильде, что не чувствую «непосредственной» опасности, но мой неприрученный талант не предупреждает меня до самого Момента Истины. «Парни в Черных Шляпах» нашли, где мы прячемся. А может, никогда и не теряли; наши уловки сработали бы, имей мы дело с гангстерами-людьми, но это были чужаки, о чьих способностях, мотивах и планах мы не могли догадываться.