Сергей Зайцев - Салех

Ленты времени судорожно дёрнулись, добирая упущенное, и наёмники невероятными рывками, то замедляясь, то ускоряясь, добрались до Нимы.

– Что это за адова херня? – странно высоким голосом спросил Джейми, выпучив глаза и глядя в то место, где пропало чудовище.

– Страж Салеха, – ответила Нима, поднимаясь на ноги. Рядом появилась вторая амазонка. Она, судя по всему, уходила проверить местность совсем в другую сторону. Не туда, куда указала её товарка. Женщина замерла на одном месте, опустившись на колени там, где осталась кровь её подруги. Она запрокинула голову вверх, открыла рот и стояла так, беззвучно выкрикивая проклятия мрачному небу. После этого она поднялась, неловко замела кровавое пятно землёй и камешками, словно кинула горсть земли на крышку гроба усопшей, и с мрачным лицом подошла к Ниме. Какое-то время амазонка смотрела на нанимателя, словно решая, стоит ли сейчас расквасить ей нос или подождать до окончания задания. Решив всё же обождать, она отошла в сторону, желая побыть в одиночестве.

– Какой еще, моп твою ять, страж? – смачно сплюнул Тэн. – Мы видели только цветные облака, летающие в воздухе ножи, части тел и фонтаны пыли.

– Помнишь, как достали из ловушки Джейми? – повернулась к снайперу Нима. – Для этих целей сгодился мой таймер. Плётка с лезвиями, отсекающими лишние линии вероятности. Лишние сущности, так сказать. Физическое воплощение бритвы какого-то там умного человека, решившего не усложнять жизнь их выдумыванием.

– Ну? – холодно произнес подошедший Рэнфри. Взгляд у него был ледяным, на лице даже дёргался мускул, что в Салехе было большой заслугой.

– Стражи целиком состоят из этих лезвий, – уныло произнесла Нима. – Они воплощают этот принцип в его совершенной форме. У меня на таймере всего восемь лезвий, и восемь линий я могу отсечь за один удар. А стражи – квинтэссенция возможных вариантов событий. Ты себе хоть представляешь, сколько можно сделать выборов в параллельных линиях времени, даже если ты вообще ничего не выбираешь в этой?

Рэнфри отошёл на десяток шагов, смачно ругнулся, добавил к своему мнению описание того места, где бы он хотел видеть Ниму и её стражей, и куда бы им всем вставить таймер. Причём, наёмник явно имел в виду тот таймер, который обычно ставил Джейми, а не тот, что болтался на поясе у нанимателя.

Когда объявили привал, Тэн не почувствовал ничего. То есть, вообще никаких шевелений внутри себя – ни радости от того, что можно прекратить куда-то идти, внимательно вглядываться в изгибы улиц и выступы стен зданий, ни предвкушения отдыха, которое возникает после долгого или опасного перехода, ни желания расслабить шнуровку обуви и дать передохнуть уставшим ногам. Рождённый под крылом Империи Великого Дракона, Тэнг Сян Бу, получивший своё имя «Три Шага» в храме Бледного Лучника, как и большая часть его единокровцев, находился в постоянной внутренней борьбе за равновесие. В душе каждого сына Дракона бушевали страсти, бурлили горячие потоки желаний, обжигающих и тягучих, как расплавленная лава вулканов Юга. Это не прекращалось ни на миг, и было правильным. «Без движения нет жизни, без чувств нет движения, без жизни нет кармы, а от кармы не скрыться», как писал древний Учитель Лао Дзынь.

Только вот, что бы там не говорил Дзынь и тысяча поколений мудрых старцев, вечное бурление сильно мешало, в том числе и жить. Каждый южанин с малых лет проходил обучение и подготовку, позволявшие уравновесить бушующую внутри них тысячу демонов страстей, и жить так, как учит Великое Дао. Потому-то белые варвары и считали всех «жёлтых» бесчувственными статуями и ожившими автоматами, которые знают только долг, работу, службу и ритуалы.

Недалёким умом северянам, как бы они не старались, не удавалось понять одного. Все эти кружева словес и навороты смыслов, традиций, обрядов служили только для единственной цели – успокоить внутренних демонов, унять всплески эмоций и перевести их в пусть и избыточные, но действия. Направить на созидание, или хотя бы не на разрушение.

Те, кто превосходил контроль равновесия, и мог управлять своими чувствами так же, как и каждой мышцей тела, становились либо величайшими героями, либо величайшими злодеями. Хотя, если разобраться, то на самом деле разницы между ними не было, а все зависело от того, как потомки воспринимали их деяния.

«Почему меня не радует это проклятое небожителями спокойствие? – Тэн, усевшийся так, чтобы видеть большую часть импровизированного лагеря, покрепче сжал цевье своего оружия. Оно прошло две войны до того, как он стал наёмником, и кучу заварушек после. – Я стремился к нему всю свою жизнь. Ел, ходил и дышал по освящённым тысячелетиями традициям, но никогда не мог приблизиться к идеалу, воплощением которого были мои отец и братья. И вот сейчас, в этом обиталище демонов, я, наконец, смог ощутить, что же это такое».

Снайпер почувствовал слабую боль в пальцах, и с удивлением понял, что на крепком дереве, отполированном годами использования, остались вмятины. Расслабив мышцы, Тэн немного обрадовался. Все-таки, не все чувства поглотила бездна, колыхавшаяся вокруг него и сотоварищей по походу. Гнев, страх и боль пока оставались в его распоряжении. «Пока оставались, – грустно подумал он, поглаживая оружие, пострадавшее от его рук. Вмятины потом нужно было сгладить шлифовкой и полировкой. Или приделать накладку, которая давно просилась на цевье, но не было повода вторгаться в равновесие конструкции винтовки. – Девяносто дьяволов горы Кун Жут, я не испытывал такого стыда и страха уже лет десять. Или пятнадцать?»

Тэн вспомнил про своё изгнание, и покрепче сжал зубы, чтобы не вырвалось ни звука. Он и так слишком много позволял себе в этом странном месте, словно самоконтроль уже исчез и испарился. Как тогда, в усадьбе Тэнгов, когда на семейном совете, где присутствовали четыре поколения живущих и пятьдесят поколений ушедших на пятое Небо представителей семьи Тэнг. Когда вернувшемуся с проигранной Тайным Императором войны против северных варваров стрелку Три Шага сказали: «Ты недостоин быть Тэнгом. Ты утратил лицо. Ты дрогнул и отступил». Его отец, осунувшийся и поседевший за прошедшие годы, лично переломил рисовые стебли над синеватым пламенем родового алтаря, горящего с момента постройки усадьбы. Пламени исполнилось почти половина тысячелетия.

Он хорошо запомнил этот момент. И лица старших братьев, лоснящиеся от достатка и обильной пищи – на их губах играли тщательно скрываемые улыбки, ведь любое наследство делить лучше на пятерых, чем на шестерых. И ненависть, пылавшую во взгляде Деда Тэнгу, патриарха семьи, который глядел, как его недостойный потомок неловкими пальцами сдирает с рукавов повязки с родовыми символами, и бросает грязные тряпки в огонь. И затаённую боль, таящуюся за неподвижной маской лица его родного отца, который всё-таки любил своего младшего сына. Как ни скрывал это неподобающее чувство. Тем паче, что именно Три Шага взял на себя тяжёлое бремя семейного долга перед Императором, согласно которому хотя бы один из сыновей в каждом поколении обязан был отдать свою жизнь службе в армии. Традиции, что поделать.