Павел Амнуэль - Конечная остановка. Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 11

Лаплас, сказавший как-то Бонапарту: «В гипотезе Бога я не нуждаюсь», был вовсе не атеистом, в существование Всевышнего он верил, но в картине мироздания, созданной им методами науки, Богу места не находил – мироздание было логично и объяснимо без того, чтобы вносить в схему лишнюю и, вообще говоря, дестабилизирующую силу – Творца.

В те годы – да и в более поздние времена – представлялось вполне естественным быть верующим человеком, ходить в церковь, молиться по канонам своей религии и при этом, занимаясь наукой, никак не использовать в своих построения имени того, кому только что молился и поклонялся.

Можно привести пример из ХХ века: астроном и космолог Франсуа Леметр, в 1929 году предложивший гипотезу Большого взрыва, был каноником, профессором Папской академии в Ватикане, человеком безусловно верующим, но в своей работе, создавшей эпоху в развитии космологии, имени Творца не использовал, к гипотезе его существования не прибег, и проблему происхождения Большого взрыва решал не на богословском уровне («И отделил Бог свет от тьмы»), а на сугубо научном – в то время ответа на вопрос «Почему произошел Большой взрыв?» наука дать не могла, и Леметр ответа не дал, хотя ведь вполне мог, будучи человеком верующим, это сделать. «А Большой взрыв устроил Творец в милости своей, решив создать нашу Вселенную», – примерно так мог написать Леметр в своей статье и не погрешил бы против своей религии, но тем самым немедленно определил бы свою статью, как не имеющую ничего общего с наукой.

Это в Советском Союзе, где наукой управляла не объективная истина, а государственная идеология, о профессоре Леметре писали не иначе, как об аббате: «Аббат Леметр придумал теорию создания Вселенной из кокона». Советская наука не могла допустить, чтобы мироздание возникло в какой-то определенный момент времени, потому что за этим утверждением неизбежно следовало задать вопрос: «Почему это произошло?» Разумеется, ничего антинаучного в таком вопросе не было, естественный вопрос, сейчас космология как раз и занимается поисками ответа, опять-таки ни в малейшей степени не привлекая к этому поиску имени Бога, иначе ведь и самого поиска не было бы: «Кокон Вселенной создал Бог в милости своей» – и точка, дальше исследовать нечего.

По понятиям советской науки нельзя было даже ставить вопросы таким образом, чтобы одним из вариантов ответа было бы: «Так создал Бог». Понятно, что ни один ученый (верующий или атеист – неважно) не пришел бы к такому заключению, потому тем самым он порвал бы все отношения с наукой. Но это понятно было ученым Запада, а в СССР, где слово «Бог» невозможно было употребить даже в сослагательном наклонении, научная проблема «начальной точки» в мироздании не могла рассматриваться в принципе. Мироздание не могло иметь начала, потому что начало ассоциируется с Богом, а Бога нет, и значит, Вселенная бесконечна в пространстве и времени.

Именно в СССР возникло понятие «воинствующий атеизм», которое впоследствии приобрело ругательный оттенок – вполне естественно, определение «воинствующий» требовало от простого неверия в существование Творца непременно борьбы против всех, кто в Творца верил. В мире двух аксиом советский ученый не только должен был выбрать непременно одну («не верю!»), что было бы естественно для научного работника (и не обязательно в личном плане), но «с оружием в руках» бороться против тех глупцов, кто в ХХ веке, веке атома и полетов в космос (и ведь серьезно спрашивали у первых космонавтов: «А Бога вы в космосе видели?» Они, понятно, отвечали: «Нет»), продолжает верить в существование какой-то Высшей силы, без которой наука прекрасно обходится.

Наука-то обходится, но вера в Бога к науке не имеет никакого отношения. Как, кстати, и к религии. Это просто выбор одной из жизненных аксиом – выбор этот может быть осознанным, основанным на собственном духовном (в том числе мистическом) опыте, а может быть не осознанным, если человек с раннего детства воспитывался в определенной среде, привык в этой среде жить и аксиомы, принятые в это среде, воспринимать, как собственные.

Воинствующий атеизм советского толка, похоже, действительно исчезает вместе с его носителями. Но «свято место пусто не бывает»: место воинствующего атеизма занял воинствующий теизм, что нисколько не лучше.

* * *

История науки связана с постоянным искушением выбора. Представьте себе физика начала позапрошлого века, ничего не знающего о законах электродинамики. Он наблюдает потрясающую гармонию в мире, где заряды притягивают друг друга, будто планеты, и не понимает, как это возможно. Какой должна быть его реакция? Только Бог мог создать такую гармонию.

Развитие науки – это последовательная смена эмоций: восхищение перед очередным открытием (разве слепая и тупая природа могла?..) сменяется поисками объяснений и обнаружением разгадки, за которым следует новое удивительное открытие. Ученый, который не останавливается в восхищении перед новой загадкой природы, на мой взгляд, – плохой ученый. А ученый, который останавливается перед этой загадкой, да так и застывает, повторяя «вот создание Божие», – это не ученый вообще.

Исследователь, переставший верить в материалистическое объяснение эволюции человека, никогда, конечно, эту эволюцию объяснить не сумеет. Он остановился в восхищении, а нужно, восхитившись, продолжать поиск.

Принятие аксиомы существования Высшей силы объясняет любую научную загадку. И эволюцию человека, и разбегание галактик, и обнаружение скрытых текстов в Торе. И вообще все, что мы еще не открыли во Вселенной. Следует ли из этого, что Высшая сила действительно существует? Нет, ибо сказанное – не доказательство, а всего лишь неумение (зачастую – нежелание) человека верить в то, что непознанное сегодня будет познано завтра. Как были познаны законы электродинамики, квантовой физики и так далее.

* * *

«Но, – скажет недовольный читатель, – истина-то одна! И кто-то должен быть прав. Либо атеист, либо верующий».

Согласен. Только думаю, что доказать правоту идеализма или материализма вряд ли удастся. Ибо тогда придется ДОКАЗАТЬ, что есть Бог или Высший разум – методами материалистической науки. А это, как мы уже вроде бы поняли, невозможно. Или придется ДОКАЗАТЬ теологическими изысканиями, что Бога нет – а это, ясное дело, тоже невозможно по определению. Поэтому быть материалистом или идеалистом – вопрос выбора, и одна из целей этой статьи в том и состоит, чтобы дать читателям, еще свой выбор не сделавшим, материал для размышлений. По сути – материал для выбора аксиоматики: поверить ли в Высшую силу, управляющую природой, или в саморазвитие материального мира.

* * *