Франциска Вульф - Камни Фатимы

– Но, господин, – возразил Селим, – в комнате для пациентов очень простая обстановка, а кровать узкая и жесткая. Не думаю, что она подойдет для проживания дамы. Женщина будет испытывать там неудобства.

– Пока, к сожалению, нам предложить больше нечего, – резко возразил Али. – Это единственный вариант. И потом, это же временно. Или ты считаешь, что я должен уступить ей свои покои, а сам отправиться в комнату для пациентов?

– Господин, я…

– Пусть будет так, Селим, – сказала Беатриче, успокаивающе взяв слугу за руку. – Отведи-ка лучше меня в мою комнату. Уже поздно, и я устала.

– Охотно, госпожа, – ответил Селим и, держа лампу в руках, покорно пошел вперед.

Али от злости заскрежетал зубами. «Старый глупец! Что это ему пришло в голову исполнять чужие приказания? Она никакая не госпожа – уж во всяком случае, в его доме. Подарок, рабыня и более ничто. Надо ей напомнить об этом, а то скоро стану чужим в своем собственном доме. Но сейчас я слишком устал. Завтра, завтра же я поговорю с ней».

Маленькая комната, которую Али и старый слуга называли комнатой для пациентов, имела и на самом деле спартанскую обстановку, состоящую из узкой кровати и стола. И никаких ковров, никаких банкеток и занавесок. После сказочно красивых интерьеров дворца Беатриче показалось, что ее поместили в тюремную камеру или монастырь. Помещение, однако, было чистым, белье, стены и полы из песчаника пахли свежей мятой.

– Я сожалею, госпожа, но эта комната совершенно не подходит для проживания дамы, – сказал Селим и пожал плечами. – Раньше здесь писали письма. После смерти отца мой господин заставил вынести всю мебель, убрать ковры и поставить эту кровать. Обычно он осматривает здесь больных. Но вам не стоит беспокоиться, в комнате моют и убирают каждый день. А если дают приют больному, то потом даже белят стены. – Селим глубоко вздохнул. – Но в этом доме есть дорогие ковры и изысканная мебель, чтобы прилично обставить и обустроить ее. Я хотел бы…

– Все нормально, Селим, – прервала его Беатриче. Лицо пожилого человека приняло такой несчастный вид, что ей стало жалко его. – Комната чистая, а это самое главное. Кроме того, Али, твой господин, прав. Мое пребывание здесь не надолго. Не это главное.

Селим опять вздохнул и в растерянности осмотрел помещение.

– Думаю, необходимо принести еще несколько подушек, чтобы вам было хоть немного удобнее, госпожа.

– Вот это было бы действительно неплохо. Большое спасибо.

– Вы говорите мне, если вам понадобится что-нибудь еще, – по-дружески добавил Селим. – Я тут же попытаюсь выполнить вашу просьбу. И еще хочу попросить вас в первые дни пребывания здесь благосклонно отнестись ко всем неудобствам, госпожа. Вам, конечно, многого будет недоставать, и какие-то традиции в этом доме наверняка не совпадут с вашими. У нас даже нет служанки для вас. Поэтому поначалу придется довольствоваться моими услугами. Уже заранее прошу прощения. Я неловкий и невежественный старый дурак, никогда до сих пор не прислуживавший даме, и многого, даже самого необходимого, не умею. Но я готов учиться. И если быт здесь не приспособлен к проживанию женщины, то уверяю вас, что буду очень стараться, дабы исправить эту катастрофическую ситуацию. Надеюсь, что этот дом вскоре станет и вашим и вы будете здесь чувствовать себя комфортно.

– Спасибо на добром слове, Селим, – сказала Беатриче. – Я хочу попросить тебя… Для меня эти обстоятельства новы и необычны. Откровенно говоря, я даже немного боюсь жить с Али аль-Хусейном под одной крышей. Так вот, если ты сочтешь, что мною допущена грубая ошибка или я веду себя неподобающим образом, то очень прошу сказать мне об этом. Еще я хотела бы знать о привычках твоего господина, чтобы как можно меньше мешать его распорядку дня, вносить путаницу в его деловую жизнь. Ты поможешь мне?

– Да, госпожа, с радостью.

Взгляд старого слуги был настолько искренним, что у Беатриче сразу отлегло от сердца.

– Может, приступим завтра же, после утренней молитвы, когда ты справишься со своими многочисленными обязанностями?

Селим поспешно кивнул.

– Мой господин всегда встает очень рано, госпожа. После утренней молитвы он завтракает и принимает пациентов. В это время его нельзя беспокоить, так что я смогу показать вам дом, а вы скажете, что необходимо вам для удобства проживания.

– Спасибо, Селим, – поблагодарила Беатриче. – И ступай отдохни. Ночь коротка, а наступающий день будет полон хлопот. Тебе надо поспать.

– С удовольствием, госпожа. Вот только принесу вам подушки.

Старый слуга поспешно заковылял прочь. Беатриче подметила, что его мучил тяжелый артроз тазобедренных суставов. Видимо, при явном врожденном искривлении позвоночника и чрезмерных нагрузках заболевание с годами прогрессировало. Что же касается гигиены этой комнаты для больных, то она была просто образцовой. Али позаботился освободить ее от излишней мебели и тканей, которые могли быть рассадниками болезней. В этом Али был впереди своего времени.

«Вне сомнений, это чуть ли не единственное помещение во всей Бухаре, где можно даже проводить операции», – с признательностью подумала Беатриче.

Когда Селим наконец-то вернулся с обещанными подушками, у Беатриче уже слипались глаза. Она от всего сердца поблагодарила старика, пожелала ему доброй ночи и закрыла дверь.

Снимая паранджу, Беатриче размышляла. Что задумал Нух II?

Похоже, и сам Али, как и она, был не в восторге от этой затеи. Но Беатриче слишком устала, чтобы гневаться. Неожиданно она вспомнила, что у нее нет с собой ни одежды, ни других необходимых ей личных вещей. Никто ничего не говорил ей перед тем, как отвести в зал торжеств. Ей придется спать в нижнем белье, а утром опять надеть праздничные одежды. У Беатриче даже не было расчески, чтобы привести волосы в порядок.

«Завтра я попрошу бедного старого Селима об услуге, – подумала она. – Может, эмир пришлет мне некоторые вещи».

Но в это не особенно верилось. Нух II был слишком занят своими проблемами, чтобы думать о других.

Беатриче прилегла, положила под голову подушки и накрылась тонкой простыней. Кровать действительно оказалась жесткой и узкой, как тюремные нары или кушетка в больнице, которая всегда вызывала у Беатриче недовольство. Кажется, сейчас она отдала бы жизнь за то, чтобы опять оказаться в приемном покое. «Может, завтра я проснусь в ординаторской своей клиники и пойму, что все это было лишь сном, долгим безумным сном». С этой мыслью она и заснула.

Али только что отпустил пациента, назначенного им на утренний прием, и радовался предстоящему полуденному перерыву, когда он наконец сможет заняться чтением. Недавно заезжий торговец всучил ему книгу, за которую запросил всего три динара. Лишь дома Али понял, владельцем какого сокровища стал. Сочинения Аристотеля были ему знакомы с ранней юности. Он так часто читал их, что знал почти наизусть, очень печалясь оттого, что они трудны для понимания. И вот теперь книга, которую он поначалу не хотел покупать, стала ответом практически на все его вопросы. Ее написал один арабский ученый, который подробно изучал труды Аристотеля. Впервые в жизни Али с удивительной точностью понял, о чем писал в своих работах греческий ученый. С этого дня он едва мог дождаться времени послеобеденного отдыха.