Павел Амнуэль - Час урагана. Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 5

– Что будем делать? – спросил я скорее себя, чем тетю Женю, вернувшись с сигаретами и спрятав их подальше в задний брючный карман.

– Ох, не знаю, Юра, – запричитала тетя Женя, и я в который раз сказал себе: «Прежде чем произнести вслух слово, семь раз подумай!»

Похоже, мне одному придется выполнять обязанности всей московской милиции с ее не сравнимыми с моими возможностями. Сначала, по моему разумению, нужно было сделать два дела – желательно, одновременно. Во-первых, отыскать таксиста, который вез Николая Генриховича в аэропорт. Во-вторых, попытаться получить доступ к спискам пассажиров, улетевших в Новосибирск более поздними рейсами: мог ведь Н.Г. элементарно опоздать при нынешних-то пробках! Правда, оставался вопрос: почему не позвонил, почему мобильник подает сигнал «абонент недоступен»? Есть еще вариант: поинтересоваться в компании мобильной связи, не могут ли они отследить, где находится сейчас мобильный телефон номер такой-то?

– Вот что, тетя Женя, – решительно сказал я, прерывая поток слов, общий смысл которых сводился к тому, что Коля не мог просто исчезнуть, он же где-то находится, и значит, там его и надо искать. – Я займусь поисками, надеюсь, что все будет в порядке (и тени такой надежды у меня не было), а вы езжайте на работу, так будет лучше, отвлечетесь, да и мне спокойнее…

– Ты что, сдурел? – взвилась тетя Женя. – Какая работа? Думаешь, я могу чем-то заниматься, когда…

Я не стал дальше слушать и, отойдя к окну, принялся обзванивать столичные таксопарки, в промежутках между звонками пытаясь пробиться по известному мне номеру в дежурную часть аэропорта Домодедово. Звонил, а сам думал о том, насколько все это безнадежно. Можно потратить неделю, причем совершенно без толку, тогда как из любой ментовки… Господи, как не хотелось опять слышать голоса Корнеева или Толстолобова, как не хотелось… Но через час, даже на сантиметр не приблизившись к цели, я понял, что, как мне ни было неприятно просить о чем-то своих бывших сослуживцев, но придется… В трех таксопарках над моими вопросами посмеялись, в четвертом бросили трубку, не дослушав, в дежурной части Домодедова все время было занято… В общем, судьба.

– Ну что? – спросила меня тетя Женя, когда я на какое-то время перестал нажимать на кнопки и задавать стандартные вопросы. – Что тебе сказали?

Я подумал, что она все-таки героиня – целый час сидела на диване, не проронив ни слова и только глядя на меня тоскливым взглядом. Это было настолько не похоже на тетю Женю…

– Попробую иначе, – пробормотал я и, преодолевая нежелание пальцев набирать знакомый номер, нажал несколько цифр, помнить которые буду до конца дней. Если трубку снимет майор Корнеев…

– Старший лейтенант Толстолобов, – произнес низкий голос. Слава Богу, хоть тут повезло.

– Жора, – сказал я. – Это Юрий. Дольский.

– Слушаю тебя, Юра, – спокойно сказал Толстолобов, будто после нашей последней встречи прошли не два года, а два дня, и будто звонил я, как обычно, чтобы доложить о состоянии дел на вверенном мне участке территории.

– Ну… – я не нашелся, честно говоря, с чего начать. – Как дела-то?

– Хорошо, – отозвался Толстолобов. – Надеюсь, что и у тебя нормально.

– Да, – согласился я.

– Но что-то случилось, – констатировал старший лейтенант. – Я прав?

– Да, – сказал я. – Пропал человек. Уже почти сутки. А ты ж знаешь, как такие…

– На нашей территории? – перебил меня Толстолобов.

– Нет. Пропал по дороге в Домодедово.

– Это отделение… Погоди, адрес у него какой?

– Проспект Вернадского, тридцать шесть, строение три…

– Территория Костомарова.

– Тетя Женя там уже была – еще вчера. Жора, ты знаешь процедуру, а время идет…

– Это твой родственник, что ли? – догадался, наконец, Толстолобов. – Так бы сразу… Хочешь, чтобы я… Ну, по старой памяти…

– За мной должок, – быстро сказал я.

– Само собой. Говори данные.

Я сказал. И о том, куда собрался Николай Генрихович, и о том, что не появился на регистрации, и о такси, и о выключенном мобильнике. Тетя Женя все время порывалась что-то вставить, но я останавливал ее жестом: не надо мешать, сами разберемся.

– Больницы, морги… – начал Толстолобов.

– Исключи. Я все обзвонил.

– Понятно. Ладно, я сейчас свяжусь с Костомаровым и с ребятами из ГИБДД. Твой номер я вижу. Жди, перезвоню.

– Может, нам подъехать? – спросил я, поскольку тетя Женя подавала мне вполне определенные знаки.

– Пока не надо, – сказал Толстолобов. – Послушай, у тебя пенсионка идет, есть вообще какие-нибудь отчисления?

Я не сразу понял, о чем он спрашивает, и на мгновение помедлил с ответом.

– Пенсионка? Да, есть программа. А что, ты хочешь…

– Нет, спрашиваю просто так, – быстро сказал Толстолобов. – В общем, жди.

– Ну что? – спросила тетя Женя.

– Сейчас займутся.

– И даже заявления не надо?

– Потом напишете, задним числом, – сказал я. – Некогда сейчас.

Тетя Женя хотела сказать что-то о московской милиции, я даже представлял, что именно, произнести эти слова вслух она не могла, но наверняка подумала.

– Выпьем еще кофе? – спросил я. – Сейчас нам с вами все равно ничего не остается…

– Колю найдут? – спросила тетя Женя, ответ предполагался только утвердительный, и потому я ответил:

– Конечно.

Если бы я позволил себе усомниться, меня не только не напоили бы кофе, но, скорее всего, спустили бы с лестницы с требованием никогда и ни при каких обстоятельствах не переступать порога этой квартиры.

Мы сидели с тетей Женей на кухне, мобила лежала между нами посреди стола, кофе был, вообще-то, бурдой, видимо, тетя Женя перепутала банки, но я не стал говорить ей об этом. Надо было как-то отвлечь ее от ненужных мыслей, и я спросил:

– А это затмение… зачем его наблюдают? Тысячи раз видели.

– Совсем разные вещи – знать, что кто-то видел, и увидеть самому. Такое выпадает раз в жизни.

– Разве Николай Генрихович… Да вы же вместе ездили, помню, Николай Генрихович рассказывал.

– Да, – кивнула тетя Женя. – В восемьдесят шестом, на Камчатку. Интересное было затмение, с погодой повезло, корона была отличная, никогда не забуду.

– Вот-вот, – подхватил я. – Зачем же Николай Генрихович… То есть, я хочу спросить…

– Почему он сейчас поперся в эту экспедицию? – тетя Женя не стала выбирать выражений, видимо, не раз спорила с мужем, не пускала, говорила то же, что я сейчас хотел сказать, но ведь Николая Генриховича не переспоришь, и если он во что-нибудь упрется… – Да потому, что есть у него идея, которую он собирается во время затмения проверить.

С идеями у Н.Г. проблем не было никогда. Проблемы были у него со здоровьем – не в молодости, конечно, когда они с тетей Женей летом путешествовали по Союзу, объехав его вдоль и поперек, а большей частью – не объехав, а исходив пешком, Николай Генрихович очень любил пешие переходы, тетя Женя этим от мужа заразилась, они как-то пересекли на своих двоих пустыню Кара-Кум – не всю, слава Богу, но какой-то участок, день или два пешего перехода, тетя Женя часто об этом рассказывала: какая была жара (еще бы – июль месяц!), и как плевался верблюд (какой верблюд – они же пешком шли, или верблюд в это время тащил за ними рюкзаки и палатки?), и как они нашли оазис, оказавшийся заброшенной буровой установкой, кто-то искал там воду, но не нашел, и все заржавело, будто не на солнце, а в болоте.