Лорд Дансени - 51 Рассказ (-)

Мы поцелуем твое румяное лицо, O Сфинкс, если ты предашь нам Время.

И все-таки я боюсь, что в последней агонии оно сможет вслепую ухватить землю и луну и медленно снести с них Дома Человека.

Курица

По все фронтонам фермерского двора в ряд сидели ласточки, тревожно щебеча, рассуждая о многих вещах, а думая только о Лете и Юге, поскольку Осень пришла и Северный ветер ожидался со дня на день.

И внезапно, в один день, все ласточки вместе улетели. И все говорили о ласточках и Юге.

"Я думаю, что отправлюсь на Юг сама в следующем году", сказала курица.

И год пронесся, и ласточки прибыли снова, и год миновал, и они опять сидели на фронтонах, а вся домашняя птица обсуждала отлет курицы.

И очень рано утром налетел ветер с Севера, ласточки все подскочили внезапно и почувствовали его дуновение в своих крыльях; и сила вошла в них, и странное старое знание, и сверхчеловеческая вера; и взлетев высоко, они оставили дым наших городов и маленькие памятные карнизы, и увидели наконец огромное и бездомное море, и, следуя за серыми морскими потоками, понеслись на юг вместе с ветром. И двигаясь на Юг, они миновали блестящие в тумане берега и увидели старые острова, поднимающиеся над ними; они увидели медленные странствия блуждающих судов, и ныряльщиков, ищущих жемчуг, и воюющие страны, пока не возникли горы, которые они искали, и предстали перед ними пики, которые они знали с давних пор; и они спустились в южную долину, и увидели Лето, иногда спящее и иногда поющее песни.

"Я думаю, ветер почти подходящий, " сказала курица; она расправила крылья и пронеслась над птичьим двором. И она летела, трепыхаясь над дорогой, и опускалась все ниже и ниже, пока не приземлилась в саду.

Под вечер она возвратилась, запыхавшись.

И на птичьем дворе курица рассказала домашней птице, как она отправилась на Юг по высокой дороге, и видела самое большое в мире движение, и прибыла в страны, где рос картофель, и видела жнивье, в котором были люди, и в конце дороги нашла сад, и были розы в том саду - красивые розы! - и сам садовник был там в своих подтяжках.

"Как потрясающе, как интересно", сказали домашние птицы, "и какое по-настоящему прелестное описание!" И Зима прошла, и холодные месяцы миновали, и Весна явилась вновь, и ласточки прибыли вместе с ней.

"Мы были на Юге", сказали они, "и в долинах за морем". Но домашние птицы не поверили, что на Юге было море: "Вы должны послушать нашу курицу", ответили они ласточкам.

Ветер и Туман

"Дорогу нам", сказал Северный Ветер, спускаясь к морю по поручению старой Зимы.

И он увидел перед собой серый тихий туман, лежавший у берегов.

"Дорогу нам", повторил Северный Ветер, "о ничтожный туман. Ибо я иду в авангарде Зимы в ее вечной войне с кораблями. Я сокрушаю их внезапно всей моей силой или двигаю на них огромные морские айсберги. Я пересекаю океан, пока ты проползаешь милю. На земле носят траур, когда я встречаю корабли. Я веду их прямо на камни и кормлю море. Где бы я ни появился, они склоняются перед нашей владычицей Зимой".

На его высокомерное хвастовство туман ничего не ответил. Он только медленно приподнялся, отошел от моря и, заползая в обширные долины, укрылся среди холмов; и ночь настала, и все затихло, и туман начал бормотать в тишине. Я слышал, как он сам себе рассказывал историю собственных ужасных деяний. "Сто пятнадцать галеонов старой Испании, несколько кораблей из Тира, восемь рыбацких флотов и девяносто линейных кораблей, двенадцать военных парусных судов с их артиллерией, триста восемьдесят семь речных кораблей, сорок два купца, перевозивших специи, тридцать яхт, двадцать один современный линейный корабль, девять тысяч адмиралов...."

Он бормотал и хихикал, пока я наконец не вскочил и не спасся бегством от этого жуткого соседства.

Строители плота

Все мы, пишущие слова на бумаге, походим на моряков, торопливо делающих плоты на обреченных судах.

Когда мы разбиваемся под тяжестью лет и опускаемся в вечность со всем, что принадлежит нам, наши мысли, подобно маленьким потерянным плотам, некоторое время плавают по морю Забвения. Они немного несут по морским течениям - только наши имена, фразу-другую и что-нибудь еще.

Те, для которых литература подобна торговле, удовлетворяющей насущные нужды, похожи на моряков, которые работают над плотами только для того, чтобы согреть руки и отвлечь мысли от предстоящей гибели; их плоты распадаются на части прежде, чем судно разбивается.

Смотри - вот Забвение мерцает вокруг нас, его совершенное спокойствие смертоноснее бури. Как мало тревожат его все наши кили! Время в его глубинах плавает как чудовищный кит; и, подобно киту, кормится самыми мелкими вещами - слабыми звуками и ничтожными песенками старых, золотых вечеров - и скоро превращается в настоящего кита, способного уничтожать целые суда.

Смотри - вот потерпел крушение Вавилон, праздно скользивший по водам, а вот там некогда была Ниневия; и уже их короли и королевы находятся в глубинах среди бледных остатков древних столетий, которые скрывают большую часть затонувшего Тира и окружают тьмой Персеполис.

Еще я смутно вижу очертания затонувших судов на дне океана, усыпанном коронами.

Все наши суда были не приспособлены для морского плавания - начиная с самого первого.

Там идет плот, который Гомер создал для Елены.

Рабочий

Я видел, как рабочий упал со своего настила прямо с верхнего этажа одного огромного отеля. И когда он летел вниз, я увидел, что рабочий держит нож и пытается вырезать свое имя на настиле.

У него было время, чтобы попробовать и это, поскольку ему предстояло пролететь почти три сотни футов. И я мог думать только о его безумии, проявившемся в исполнении этой бесполезной задачи. Ведь не только сам этот человек неизбежно будет мертв через три секунды, но и доски, на которых он пытается выцарапать слова, через некоторое время будут отправлены на дрова.

Потом я пошел домой, поскольку предстояла важная работа. И весь этот вечер я думал о безумии человека, пока эти мысли не стали серьезной помехой делу.

И позднее той ночью, когда я еще трудился, призрак рабочего прошел сквозь мою стену и встал передо мной, смеясь.

Я не слышал ни звука, пока не заговорил с ним; но я мог видеть серую прозрачную фигуру, стоящую передо мной и содрогавшуюся от смеха.

Я заговорил наконец и спросил, над чем он смеется, и тогда призрак ответил. Он сказал: "Я смеюсь над тобой, сидящим и работающим здесь".

"И почему", спросил я, "ты потешаешься над серьезным трудом?"

"Ну, эта цветущая жизнь пронесется как ветер", он сказал, "и как ветер, снесет всю эту глупую цивилизацию. Вы исчезнете через несколько столетий".

Тогда он снова согнулся от смеха, на сей раз ясно слышимого; и, еще смеясь, шагнул назад сквозь стену - в вечность, из которой появился.