Руслан Ушаков - Девушка и Большой Красный Дракон

Думаю ли я, что я умерла и все остальное – горячечный бред расстрелянной девочки?

Моя жизнь никогда еще не была такой реальной.

Но я пишу это, чтобы заставить себя верить, что именно так и было. Потому что с каждым годом мне все труднее.

Все, что он значит для меня – глубокий отпечаток на песке. Глубокий след, который все-таки со временем медленно расплывается. И этот дневник – моя попытка сохранить контуры его очертания. Моя попытка заставить себя верить через десятилетия, что эта ямка на песке – не случайность. Что это все еще его след.

И вот здесь и сейчас.

Он уводит меня в мир подземных ходов. В тьму, из-за которой я теряю сознание.

Какое твоё первое впечатление от жизни?

Какое первое впечатление произвела на тебя жизнь? Есть только один способ произвести это впечатление.

Какое оно было? Что ты запомнила из детства? Что есть твое первое воспоминание? Твой персональный реликт.

Я вижу, как цифры на табло метро остановились. Я чувствую, как теплый пыльный ветер дует нам в лицо из тоннеля.

Он уводит меня.

Я толи заложник.

Толи сокровище.

Мы летим по туннелю. Я летучая мышь. Слепая и воспринимающая все на слух.

Я парю в воздухе на скорости около 30 километров в час.

Я в ужасе. Я в восторге.

Он спрашивает меня, каким было мое первое впечатление от жизни.

Здесь под землей я вижу мир над нами.

Пирамида. Зиккурат. Муравейник.

Он сделал меня счастливой.

Он вырвал меня, как страницу из книги обыденной жизни.

Подытожим: я ненавижу его.

Тебе еще снится, что ты летаешь?

Снились ли тебе сны реальнее, чем реальность?

Где бы тебе больше хотелось провести жизнь: в одном из своих лучших снов или в реальной жизни?

Я пишу ответы на полях авторучкой. Как в школьной анкете. Чтобы потом встретить другую девочку с такой же анкетой и сравнить ответы.

Следующие дни? Что было потом? Ах, я и сама хотела бы знать.

Я потом прочитаю в своем дневнике: «Плавильный котел».

Теперь у меня есть Дракон.

Я думала, я буду летать над городом на огромной бестии, мстить обидчикам и защищать слабых, но мы прятались и меняли квартиры. Его силуэт – простой человек в потертом плаще, который не превращается в Дракона без нужды.

Ты когда-нибудь думала о том, чтобы взломать чужую квартиру?

Как было бы здорово иметь ключи от чужих квартир.

Заходить в них. Сидеть. Рассматривать чужой быт.

Потом уходить, не оставляя следов. Оставшись незамеченной.

После инцидента в метро мы прятались.

Мы приезжали в новый спальный район. Каждый день.

Лифты с мигающими лампами. Разбросанные всюду бумажки рекламы. Дверь на этаже обклеена листовками доставки пиццы и суши. Нелюдимые соседи.

Он со скрипом открывал дверь и мы заходили. Хозяева всегда были в отъезде. Нет, мы не грабители. Просто были там, пока не приходило время отправляться дальше. Не спрашивай меня, откуда у него ключи.

Он идёт сквозь реальность, как нож сквозь масло, как лёд через ручьи.

Словно он знал всё на свете.

Наш мир теперь состоял из этих квартир. Чужих. Обжитых. Запущенных.

Сменяя одну за другой. Видя, то безразличие, с которым он это делает. Я все больше понимала, что вся наша ойкумена для него – лишь старая захламленная кем-то квартира…

Я задавала ему вопросы. Стараясь не быть слишком навязчивой. Чтобы он не был слишком зол на меня.

Из детства я почерпнула одну вещь: общаясь со старшими, будь готова, что они будут тебя учить. Даже, если тебе это не нужно.

Все следующие дни…

Шлепками и пощечинами он лепил из моего мозга скульптуру. Идеальную совершенную и однозначную. Он учил меня. Он меня ваял.

Мечта домохозяйки.

День за днём. Квартира за квартирой. Мы продолжаем наш бесконечный диалог.

Я слушаю его голос, обвивающий меня, как питон лиану.

Я хочу знать только две вещи:

– Зачем ты совершал все эти убийства?… И что ты вообще такое?

Именно в таком порядке.

Потому что я профессионал.

Он хмурит свои косматые брови. Его лицо бесконечно красиво в этом набирающем силу осеннем рассвете.

Я пытаюсь подобрать слова… как-то расположить его…

Чему нас там учили в спецслужбах, чтобы разговорить собеседника…? Я вспоминаю заученную фразу:

– Ты напоминаешь мне одного человека из моего прошлого…

И моментально попадаюсь в силки.

Он хмурится. Закатывает глаза. И саркастирует:

– Мы не в романе Ремарка.

Абсолютно обнаженный, абсолютно прекрасный. Статуя из округлых лоснящихся мышц и тестостерона.

Мои руки в сознании прокручивают «хвать-хвать моё».

Он подходит к окну, ведущему на балкон и задёргивает шторы, задевая увядающие фикусы.

Один лист отламывается и картонкой падает ему под ноги.

В комнате становится темно. У нас тут что-то вроде спиритического сеанса. Я призвала дух.

– Что, если я скажу тебе, что никаких убийств не было. Было кое-что похожее… Рождение.

Мы молчим.

– Посмотри на меня. Кто я? Я Дракон. У меня огромное тело Дракона, в которого я превращаюсь время от времени, – ты же видела? В этом моя сущность. Мне приходится удовлетворять потребности моего тела. И даже я не в силах это остановить: еда, туалет, секс и… насилие. Мне приходилось это делать, потому что этому зверю это нужно. Но ты напрасно полагаешь меня чудовищем… Девяносто процентов изнасилований совершают знакомые, девяносто процентов убийств – бытовуха. Так кто же из нас чудовище?

– Это не оправдание.

– Я и не пытаюсь оправдываться. Ты спросила о причинах.

Я встаю и тянусь к нему.

Я кладу голову щекой ему на грудь.

Я глажу ладонью по его мраморным ключицам.

У тебя бывает такое, что ты сама себя не узнаёшь?

Больше всего на свете, я хочу дышать его запахом.

Чувствовать тепло его тела отовсюду.

Я говорю:

– Я хочу знать твой мотив.

Мы говорим об этом изо дня в день. Обрывками и урывками. Я собираю улику за уликой. Показание за показанием.

Он сжимает меня в своих объятиях сильней и продолжает пояснять мне за эволюцию:

– Люди едят всех вокруг себя. И для тебя нормально есть мясную котлету… Ты наверное думаешь, что я какой-то изверг? Чудовище?

Именно так я и думаю.

И мои трусики становятся мокрыми от этих мыслей.

– Что-то внутри меня переключается… Когда без какого-либо повода я нападаю. «Жертва» сходит с электрички, и я прижимаю её к земле. Когда жертва понимает, что я делаю это ни с целью изнасиловать, ни ограбить – человека охватывает настоящий ужас.

– И больше всего их пугает вопрос: «За что?»… Они так уверены, что в этом есть какая-то причина… Что на это можно как-то повлиять… Но коровы на скотобойнях ни в чем не виноваты. Голубь пойманный кошкой ни в чем не провинился. Я просто так устроен. Рост численности людей не мог не вызвать появление хищника.