Филип Фармер - Мятеж

Сегодня ночью Дункан проспал довольно долго — от полуночи до шести утра. Аппарат Морфея — так называли специальные приборы для обеспечения глубокого сна пациентов — гарантировал, что четырех часов сна вполне достаточно, чтобы полностью освежить тело и разум, но Дункан на этот раз установил его на большее время — сегодня вставать раньше не было никакой необходимости. Вот и теперь, вовсе не чувствуя усталости, Дункан все-таки прилег на кровать. Если события будут развиваться так, как он надеется, сегодня ему понадобится уйма энергии. Он приложил руку с электродом ко лбу и закрепил шнур, обмотав его вокруг головы, закрыл глаза и погрузятся в море сновидений. Большинство снов — надо сказать, приятных — странным образом были связаны с людьми, которых он не знал, но которые — так ему казалось — давным-давно были знакомы с ним.

В одиннадцать тридцать машина сновидений внезапно бросила его прямо из середины несуразного сна в холодную и унылую реальность. Дункан неохотно вылез из постели, аккуратно сложил покрывала, простыни и наволочку, положил их в шкафчик на стене и отправился в душ. Выйдя из ванной, он почувствовал себя немного лучше. Экран на стене уже вовсю мерцал и звенел, напоминая о необходимости приготовиться к стоунированию. Сигнал звучал в эту минуту по всему Манхэттену, по всему часовому поясу, в котором находился город.

Надев на себя только шорты, в полной уверенности, что за ним следят электронные глаза, Дункан подошел к окну. Если дождь и прекращался, пока он спал, то сейчас он хлестал пуще прежнего. По дорожке, под окнами, согнувшись под дождем и ветром, поспешно двигались двое мужчин и женщина. Мерцали яркие, оранжевые огни уличных фонарей.

Время от времени ночную мглу прорезали вспышки молнии, очевидно, гром составлял им компанию, но Дункан, отгороженный от внешнего мира толстыми стенами и герметически закрытыми окнами, ничего не слышал. В мозгу его тоже будто раздалась бешеная гроза, которую какой-нибудь врач наверняка назвал бы бурей из электрических импульсов, гормонов, адреналина, среди многих миллионов других взаимодействий, исключая лишь участие мозга. Однако если бы кто-нибудь поинтересовался мнением на этот счет самого Дункана, тот не задумываясь ответил бы, что не считает себя роботом, а, наоборот, убежден, что он — вполне нормальный человек. Существо, возникшее в результате слияния многих частей, превзошло их механическую сумму.

Дункан испытывал необъяснимое напряжение. Казалось, невидимый кулак сжимает его сердце. С невозмутимым видом (по крайней мере, он надеялся, что ему удалось имитировать прохладное спокойствие) он подошел к цилиндру, принадлежащему Вторнику. Дункан потянул на себя дверь, думая о том, что в этот момент начала мерцать красная лампа, находящаяся напротив дежурного, который, как обычно, сидел в своей комнате на первом этаже. Этот сигнал должен был уведомить дежурного о том, что заключенный входит в цилиндр. Конечно, он не имеет возможности следить за всеми одновременно, ведь на одного дежурного приходится ни мало ни много целых двенадцать комнат. Дункану оставалось только надеяться, что все они заняты жильцами, тогда у него будет больше шансов обмануть дежурного.

Он закрыл дверь стоунера, приписанного ко Вторнику, — на пульте у дежурного должен мигать оранжевый сигнал. Если сейчас он посмотрит на экран, отображающий то, что происходит в комнате Дункана изнутри, — все кончено. Ему останется только послать туда охранников, которые насильно усадят мятежника в цилиндр. Следующие несколько секунд должны показать, удастся ли Дункану выполнить задуманный план. Он подошел к стоунеру Среды, взялся за ручку на его двери, открыл ее и вошел внутрь. Закрыв за собой дверь, он пригнулся так, чтобы его нельзя было рассмотреть через окошко.

Дункан гадал, что могло происходить в эту минуту в помещении наблюдательного поста. Возможно, дежурный, изнывая от скуки, не уделял особого внимания выполнению своих обязанностей, и глаза его были заняты чем-нибудь другим. Он вполне мог просто отвернуться как раз в то время, когда Дункан перебегал от стоунера Вторника к цилиндру Среды. Да мало ли что могло помешать дежурному засечь его? А вдруг он просто разговаривал в это время со своими коллегами… У Дункана сохранились смутные воспоминания о том, что он бывал прежде в этой комнате, вот только кто он тогда был и когда все происходило — он совершенно не помнил. Наверно, тут была какая-то связь с деятельностью Кэрда в бытность его органиком. Кажется, врач упоминала это имя.

Что бы там ни происходило внизу, Дункан верил, что скоро, очень скоро он узнает об этом. Если — ох, как бы ему хотелось надеяться, что это не так! — дежурный рьяно выполнял свои обязанности и внимательно следил за изображениями на экранах мониторов, он неизбежно должен был заметить уловку Дункана. Не пройдет и двух минут, как охранники прибегут и откроют двери стоунера Среды. И тогда уж ему, Дункану, не миновать судьбы — его закроют в цилиндре Вторника.

На панели, конечно, не будет никакой информации о том цилиндре, в котором сейчас спрятался Дункан. Следить за этим стоунером — дело Среды. Когда в полночь будет происходить смена персонала, заступающий на вахту дежурный с помощью специальной кнопки переключит схему со Вторника на Среду. Таким образом, дежурный, сидящий сейчас у пульта, не имеет информации о том, что кто-то занял чужой стоунер.

«Ошибочно — это и есть правильно», — подумал Дункан.

Прошло по меньшей мере две минуты. К этому моменту стоунирующая мощность уже была автоматически подведена к цилиндру Вторника. Если бы Дункан находился сейчас в нем, тело его уже превратилось в самую твердую субстанцию в мире, а сознание покинуло бы его. В таком состоянии, когда движение молекул практически останавливается, его можно было бы без каких-либо последствий поместить хоть в самый центр солнца — даже там он нисколько бы не расплавился.

«Прекрасно, — подумал Дункан. Сейчас дежурный увидел индикатор, сигнализирующий о том, что я окаменел. Он пробежит глазами по всем двенадцати экранам и убедится, что никто из его подопечных не спрятался в спальне или еще где-нибудь. Он, конечно же, захочет удостовериться, что я не укрылся в данной, и включит масс-детектор. Надеюсь, он не станет всматриваться в окна цилиндров Вторника, чтобы определить, всели на месте. А ведь он вполне может проделать это». Дункан рассчитывал, что бдительность дежурного к концу смены притупилась, и он устал от утомительного и одноообразного напряжения.

Дункан начал отсчитывать минуты. Когда закончилась пятая, он уже не сомневался, что уловка его сработала. В течение следующих пятнадцати минут он будет волен поступать по своему усмотрению. Город полностью окаменел, в каком-то смысле увял так же быстро, как растение, которое библейский Бог вырастил для пророка Ионы. Дежурный и охранники в эту минуту сами залезали в свои цилиндры, до того, как обитатели Среды выйдут из стоунеров, и новый персонал больницы приступит к выполнению своих обязанностей, оставалось не менее двенадцати минут.