Елена Логунова - Семь секунд до конца света

– Раз плюнуть! – мужественно сказал Дино, картинно срывая с пояса разрядник.

Эффект получился неожиданный.

Прежде чем Дино успел нажать на курок, примитивная рогатина выбила у него оружие, и сразу несколько кожаных арканов туго стянули его, превратив в подобие гигантской гусеницы.

Пит успел только один раз хлопнуть ресницами, а потом свистнули еще арканы, и он неловким кулем повалился в снег.

Нападающие энергично навалились сверху, под грудой тяжелых тел Пит едва не задохнулся и уж во всяком случае никак не мог шевелиться. Потом стало легче, азартно сопящие аборигены слезли с Пита, но он по-прежнему не мог двигаться, потому что был уже туго замотан в какое-то плотное полотнище. Так, в виде узла, его проволокли по твердому насту и с натужным кряканьем вздернули вверх.

От всей этой тормошни Пит несколько одурел и полностью дезориентировался.

Ему было очень неудобно. Во-первых, Пита сильно трясло, причем как-то бессистемно, так что не было никакой возможности предугадать очередной толчок и приготовиться к нему хотя бы морально. Он хотел было возмущенно завопить, но больно прикусил язык и заткнулся. Вскоре к неприятным ощущениям прибавилось головокружение: тряска еще сопровождалась довольно равномерными колебаниями из стороны в сторону. Амплитуда их была такова, что, на мгновение зависая в крайне правом или левом положении, Пит уголком соответствующего глаза успевал ухватить слепящую белизну сверкающих снегов и серебряного неба над ним, а потом обзор снова закрывала какая-то могучая темная выпуклость.

Во-вторых, пресловутая выпуклость сильно пахла, и отнюдь не фиалками. Брезгливо морща нос, Пит попробовал повернуться к ней спиной, но не сумел, потому что был туго спеленут мелкоячеистой сетью, первоначально, как он вспомнил не без горечи, предназначавшейся для более проворного, чем сам Пит, синего зубастика.

С большим трудом, путем элементарного расковыривания одной из ячеек сетки, Пит увеличил смотровое окошко с видом на интересующий его объект.

Ароматическая выпуклость интриговала. Пит приник глазом к проделанной дырочке, повращал оком, отладил фокус и увидел вблизи три гладких лиловых хлыста, заплетенных в довольно изящную косицу. Косица подергивалась, но не в такт с колебаниями Пита, а сама по себе. Это нервное подергивание и кокетливый тряпичный бант на конце косицы убедили Пита в том, что перед ним хвост животного. Следовательно, объемистая выпуклость, на коей этот хвост произрастал, тоже являлась частью животного, а именно – приходилась ему крупом. Или, говоря попросту, задом.

Очень мило, желчно сказал себе Пит. Что же у нас имеется?

Имеется у нас какая-то здоровая инопланетная скотина лилового цвета, у скотины этой имеется могучий зад, на заду имеется хвост, а на хвосте имеется бант. Также на упомянутом заду имеется свернутая тугим кулем сеть, в которой имеемся собственно мы, Пит и Джонни. Вот это, по-моему, совершенно излишнее украшение!

Снова изрядно тряхнуло, Пита подбросило вверх, и он едва не прикусил язык вторично. Загадочное лиловозадое животное резко ускорило темп и некоторое время мчалось так быстро, что Пита почти не раскачивало, а хвостовая косица над ним стелилась по воздуху горизонтально. Потом резвое животное неожиданно остановилось, и Пит со всего маху врезался в лиловый круп, к счастью, оказавшийся достаточно упругим. Тем не менее от удара у него закружилась голова, а тут еще содержащая его сеть упала вниз, на снег, где ее тут же подхватили и стали деловито теребить. Оглушенного Пита выпутали из сети и поставили на ноги.

Ноги у него затекли и упорно подгибались, но никто не спешил поддержать его, напротив, едва освободив Пита, дикари брызнули врассыпную. Пит с трудом разогнул мелко дрожащие колени и недружелюбно, исподлобья оглядел разномастную толпу аборигенов. Теперь среди них были и невысокие, и совсем низкие особи. Пит догадался, что это женщины и дети, и понял, что его привезли в туземное стойбище – или как это у них называется. Туземцы энергично делали Питу какие-то знаки и возбужденно вопили.

– Что за цирк? – сердито пробормотал Пит.

Сбоку вынырнул давешний пухло-перетянутый. Он бесцеремонно схватил Пита за рукав и потянул к себе, но Пит вырвался и угрожающе сказал:

– Убери руки, ты!

Пухлый оглянулся на выжидательно затихших соплеменников и решительно потянул с руки варежку. Он ткнул пальцем в грудь Пита и усвоенным ранее жестом велел ему быстро идти. Пит упрямо покачал головой, в свою очередь уставил указательный перст в пузо пухлого, тем же беспокойным шевелением пальцев велел ему идти очень быстро и еще одним непристойным жестом показал, куда именно. Жест, очевидно, имел статус интергалактического или же был понятен интуитивно. В толпе послышались хохот и насмешливый свист. Пухлый, покраснев с досады, пожал плечами и отступил. Пит остался на месте, туземцы тоже не двинулись. Они стояли, возбужденно переговариваясь и чего-то опасливо ожидая.

– Черт, – выругался Пит и с досады некультурно сплюнул на снег. Плевок замерз в камешек, не долетев до земли.

– Кто-нибудь тут говорит на новосолярном? – возвысив голос, спросил Пит.

В задних рядах толпы наметилось активное шевеление, быстро докатившееся до передних рядов. Сквозь почтительно расступившуюся толпу вперед стремительно прошествовал белобородый старец в роскошных розовых мехах с бусинами и перьями. В рядах предупреждающе зашумели, старец на ходу гневно огрызнулся, показав не по возрасту крепкие зубы, а потом с разбегу налетел на Пита, и оба покатились по снегу.

Пестрая толпа многоголосо ахнула и замерла в ожидании развития действия.

Пит вынул поцарапанную физиономию из слежавшегося сугроба, выплюнул набившуюся в открытый было для приветствия рот колкую ледяную крошку и набрал в грудь побольше воздуха, собираясь сказать патриарху все, что он думает о его манере обниматься.

– Какого хрена…

Пит едва успел помянуть овощ, который в здешних краях наверняка считался бы экзотическим, но дальше лирического вступления его речь не пошла. Позади него раздался сочный чмокающий звук. Что-то мягко плюхнулось на снег и густо запахло.

Аборигены разочарованно зашумели. Пит живо обернулся и увидел большущую дымящуюся лепешку на том самом месте под могучим крупом лилового скота, с которого его только что удачно сбил зубастый старикан в розовом.

– О! – сказал Пит и сморщил нос.

Несколько туземцев, в своих перетянутых ремнями пухлых балахонах из сероватой кожи очень похожих на большие сардельки, бережно выудили из сугроба и поставили на ноги старца. Тот негромко, но с чувством шипел непонятное, явно матерясь. Сардельки виновато прятали оловянные глаза и отмалчивались. Белобородый выплюнул еще одно ругательство в попятившуюся толпу, отряхнул шубу и с большим достоинством поклонился Питу.