Виталий Абоян - Мёртвая жизнь

Он осторожно приподнялся на кушетке. Немного мутило, но головокружения не было. В памяти всплывали размытые образы глаз, будто фурункулы открывающихся прямо на стенах то тут, то там, и злобно усмехающегося Граца, нависшего над ним с инъектором.

– Очнулись?

Грац медленно поднялся с кресла, потянулся, поморщившись, и подошел к кушетке.

– Обычный фобический припадок. Только с чего это он у вас случился? Вы же не страдаете клаустрофобией? [15] Боязнь замкнутого пространства.

– Нет. Меня проверяли.

Ясное дело, проверяли. Кто бы его допустил к космическим полетам, страдай он клаустрофобией. Да и потом – это уже его восьмая экспедиция. Раньше ничего подобного не было.

– Вот и отлично, – Грац похлопал его по плечу. – Идите, проверьте свои механизмы. Вы же, кажется, собирались. Вам сейчас не помешает заняться чем-то, делом каким-нибудь.

– Конечно.

– Нам всем это не помешает, – пробурчал под нос Станислав.

Захар спрыгнул на пол. Ноги затекли и слушались плохо. Учитывая непорочную белизну пола, создавалось стойкое ощущение, что идешь по глубокому снегу.

В дверях он вспомнил о Клюгштайне.

– А что с Фрицем? – спросил он. – Что с ним было?

– Примерно то же, что и у вас, – ответил Грац и добавил: – Только по другому поводу.

Кибертехник понимающе кивнул. Хотя ничего не понимал.

– Лекарство будет действовать еще около суток. Если почувствуете что-нибудь похожее, обязательно скажите мне – еще не хватало, чтобы вы расшибли себе голову. Или кому-нибудь другому! – крикнул вдогонку Станислав.

– Угу.

– Кстати, а что вы чувствовали тогда? – вдруг резко спросил Грац.

Захар остановился, озираясь. Смутное знакомое ощущение на мгновение вернулось: вон там, на серой стене коридора, – глаза. Но никаких глаз там, конечно же, не было, был только пластик отделки. Стоило поднять взор и становилось ясно, что это лишь игры воображения.

– Да, в сущности, ничего, – неуверенно пробормотал он.

Он оглянулся – Грац стоял в дверях, внимательно наблюдая за пациентом. На секунду Захару показалось, что лицо его выражает предельную степень нетерпения, что Станислав просто жаждет узнать, что же все-таки скрывает кибертехник.

«Все знают».

Да нет, ерунда все это. Или это действие лекарства, а через сутки все опять станет подозрительным? Захар потряс головой, прогоняя нахлынувшее наваждение. Безусловно, они тронутся умом значительно раньше, чем успеют погибнуть от нехватки воздуха и пропитания.

Легкий приступ тошноты сдавил горло, когда псевдогравитация жилого отсека плавно исчезла – лифт приближался к центру вращающегося диска. Киберы обитали в хвостовой части «Зодиака», в технической зоне. В случае аварии в энергоустановке или двигателях они доберутся до места повреждения первыми, отсюда совсем близко.

В хозяйстве Захара был порядок. Биороботы стройными рядами дремали в стойлах. Несколько раз в день обслуживающие корабль киберы выползали в технические коридоры и возвращались оттуда. Все шло своим чередом.

«Зодиак» услужливо предоставил данные роботов, Захар проверил сохранность алгоритмов поведения – параметры соответствовали требуемым нормативам. Только бунта киберов им и не хватало! На всякий случай кибертехник проверил состояние одного из киберов вручную, без помощи виртуальной сети корабля – выборочное тестирование прошло успешно, роботы не врали в виртуальной реальности.

Здесь, в технической зоне корабля, тихо и спокойно. Здесь нет людей, только безмолвные киберы, жужжание энергоустановки и два длинных иллюминатора…

Черт возьми, эти иллюминаторы, тянущиеся на добрый десяток метров по тощим бокам «Зодиака», не были закрыты шторками. Они, собственно, вообще не закрывались – киберам было все равно, они могли переносить почти любые уровни освещенности.

– Никаких глаз, никто на тебя не смотрит. – Захар, бормоча это, словно мантру, медленно подплыл к иллюминатору. За толстым панорамным стеклом, армированным и усиленным магнитными металлическими сетками, отсекающими большой диапазон излучений, было так же темно, как за иллюминаторами рубки.

Нет, ничего не видно. Но где-то здесь, совсем недалеко – огромная туша инопланетного корабля, неизвестно зачем прилетевшая сюда. Что они искали? Что могло понадобиться инопланетянам в этом абсолютно бестолковом уголке Вселенной?

Странные мысли родились в голове Захара. Или их стоило назвать догадкой?

Вот именно – зачем этот корабль (или чем еще является Хозяин Тьмы?) находится здесь? Может быть, именно от этого и стоит плясать, чтобы понять, как найти подступы к затаившимся внутри существам?

Странно, что сами инопланетяне не предпринимают никаких действий. Им люди не интересны? Или они вообще не замечают «Зодиак» и людей? Как там сказал Грац? «Их еще нужно убедить в нашем существовании»?

С другой стороны – все эти ощущения, странное поведение Клюгштайна внутри тоннеля. Это ли не признак того, что с людьми пытаются наладить связь? По-своему, так, как привычно им.

Но все же – что могли искать инопланетяне здесь, во тьме и холоде? Здесь же ничего нет. Пустота. Или они такие же жертвы аварии, как и люди?

– Пытаешься увидеть его ?

Захар вздрогнул от неожиданности, больно ударившись лбом о холодное стекло. Сердце бешено колотилось. Первой мыслью было, что чужой уже вдоволь на него насмотрелся, а теперь решил порадовать голосами в голове.

Но это была Гертруда.

– Черт, – прошипел Захар, растирая ушибленную голову. На лбу быстро росла шишка. – Так ведь можно и преставиться с перепугу.

Гертруда хохотала. От смеха голова ее запрокинулась, и тело прогнувшись начало совершать медленное сальто назад. Удивительно, но она с небывалой грациозностью, словно и не прилагая никаких усилий, держала положение в пространстве, вращаясь в просторном ангаре киберов.

– Ты много работала в невесомости? – спросил Захар, завороженный движениями ее тела.

– Да. Приходилось, знаешь ли.

Герти не была красавицей, хотя и страшненькой ее тоже не назовешь. Самая настоящая серая мышь. Ее неопределенного оттенка волосы, не то не очень темные, не то не слишком светлые, топорщащиеся в совершенном отсутствии прически; правильные, но абсолютно незапоминающиеся черты лица; мешковатая одежда, многочисленными складками скрывающая неизвестные непосвященному достоинства или недостатки фигуры; грубоватый голос и манера речи. В ней ничто не привлекало и ничто не отталкивало. Она была незаметна в толпе. Даже на корабле, где люди работали бок о бок по нескольку месяцев, временами можно было забыть о ее существовании. Но Захару с ней было спокойнее, чем с кем бы то ни было другим из нынешней команды. Возможно, потому что они давно знакомы.