Анастасия Соколовская - Режим Тишины. Маятник

Секретарь видит глаза подсудимых каждый день. Она помнит наизусть каждый взгляд, каждую слезу, падающую на судорожно сжатые ладони, каждый крик «Не надо!», прозвучавший в этих стенах. Иногда они замирают, словно мыши перед треугольной мордой питона, иногда падают на колени и пытаются молить о пощаде, целуя подол судейской мантии. И тогда фигуры в черных масках, стоящие с автоматами наперевес по обе стороны от скамьи, срываются с места и наводят порядок в зале.

Она видела и слышала многое, эта худощавая и неприметная помощница судьи. Но еще никогда за годы работы не приходилось ей видеть спокойствия, что сейчас излучал человек, обрекаемый Законом и Властью на смерть. В этом бледном лице, казавшемся слепленным из снега, в темных глазах, в губах, сжатых в тонкую ниточку, в крепких ладонях, безвольно лежащих на столе – в нем она видела отрешенность. Он был не здесь. Ему было плевать.

– Подсудимый, встать! Вам слово…

Мужчина поднялся со скамьи легко, словно навстречу любимой девушке. Черные, с золотыми искрами, зрачки обежали всех присутствующих в зале и остановились, почему-то, на самой неприметной фигуре, в белой блузке и темно-синей юбке, сидящей в углу. Секретарю показалось, что он обратился именно к ней и по спине, невзирая на жару в зале, пробежала волна липкого холода.

– Я слышал о Салемской еще в Академии, ваша честь. Легендарная женщина, чьи исследования спасли миллионы жизней. О ней говорят, ее интервью дают смотреть студентам, о ее экспериментальных препаратах во времена эпидемии написано множество статей. Да что там статей, мемуары Софьи Салемской, – он замер, откашлялся, пряча улыбку и продолжил, уже более спокойно, – вернее, их официальная часть, рекомендованы к прочтению во всех медицинских ВУЗ-ах мира!

Адвокат одобрительно усмехнулся, глядя в никуда. Подзащитный знал свою роль и без него, в чем юристу уже удалось убедиться несколькими часами ранее, в камере предварительного заключения. Владименко был спокоен, уверен в себе и нисколько не боялся предстоящего. Однако, кое-что все же волновало мужчину – слова Алексея Борисовича о том, что за правду, которую он узнал, смерть – не наказание, и он готов к ней. Непорядок, однако. Лишение премии в этом месяце адвокату было совершенно не нужно, а именно к этому и приведет подобный настрой бывшего фельдшера.

– И вы, как истинный фанат легенды, решили сохранить у себя, кхм… Неофициальную версию знаменитых мемуаров? Тогда зачем решили вывезти документ за пределы города? Знали ведь, что это противоречит Закону?

– Я догадывался о незаконности своих действий, ваша честь. Однако, увезти дневник решил, потому что Володька, – он вновь осекся и поправил себя, – простите, Владимир Вишняковский, мой коллега и напарник по бригаде «Спас», мог по молодости своей совершить ошибку, в десятки раз более опасную, нежели мой проступок. Молодежь в наше время слишком привязана к информации, которую получает, и, увы, не привыкла держать ее в себе.

Судья устало кивнул, принимая ответ. Заседание продолжалось, резкий голос прокурора сменялся приторной патокой адвокатских речей и все эти звуки, превращаясь в пыль, осыпались сверху на спины и плечи сидящих потоком терминов, статей и оправданий. Никому не нужных, никому не интересных слов, про которые вскоре забудут. Владименко молчит. Он знает, что его не оправдают и не надеется на чудо. Тех, кто зашел за грань, не щадят. Только вот он, почему-то, нисколько не боится своего последнего шага в Бездну.

Руки, наполовину скрытые белыми манжетами мантии, вновь закопались в бумаги, лежащие перед ним. Светлое пятно на темном дереве трибуны. Запах старой бумаги и книжной пыли. Выцветшие буквы, ровными рядами на светло-голубых клетках. Аккуратные и строгие, как солдатики. Дневник, за которым охотились вот уже не первое десятилетие. Знаменитая тетрадь, непозволительно близко лежащая рядом с ним. Судья поднял голову и встретился взглядом со внимательными глазами человека, стоящего у входа в зал. И тот, чуть помедлив, отрицательно покачал головой, пристально глядя на то, к чему прикоснулись мозолистые пальцы хранителя Закона. И, покорный этому короткому жесту, Закон отступил прочь следом за судьей, ломая себе пальцы и сворачивая шею, дабы не глядеть больше на лежащее перед ним чудо.

– Прошу встать. Суд удаляется для принятия решения!

Судья вышел за дверь, осторожно прижимая к груди папку с заветным дневником. Из стоящего в углу кресла, так им любимого, навстречу поднялась фигура в черной сутане. Лицо, спрятанное под темной тканью, в полумраке походило на гротескную маску. Лишь глаза, острые и пронзительные, позволяли поверить в то, что перед ним – не робот.

– Дневник, ваша честь. Где он?

– У меня в руках, отец Себастиан. Я не читал его, клянусь…

– Я знаю, ваша честь. Вы все сделали правильно. Как и всегда, впрочем.

Тишина способна заполонять пустоту лучше любого звука. Звенящая, хрупкая и многоликая, отражающая красное и черное в одной цветовой гамме. Черный шелест, звон красных капель. Тишина впитает их чуть позже, когда кабинет опустеет окончательно. Сейчас она просто кружит два цвета рядом, смешивая и вновь дробя. Красное и черное. Палач и судья. Приговор и эшафот.

Дневник Сонькиных измышлений. Часть вторая

(приписка ниже: «Позволь мне увидеть твое лицо в каждом лице. Позволь мне почувствовать твоё теплое присутствие в моем собственном присутствии. Поддержи меня, когда я оступлюсь.» Дж. Фостер)

Первый день новой жизни

Безумный день. Такое чувство, что меня тщательно прожевали, выплюнули и сплясали гопака на том, что осталось. И вот лежит Сонька в кроватке под теплым одеялом, наслаждается запахами смолы и мха от стен избы, и жалуется на жизнь в письменном виде. Это не шизофрения у меня разыгралась, это я наконец-то с Леголасовым братством познакомилась. Да-да, ребята на крутых тачках – это они и есть! И вот, благодаря им я теперь живая, сытая и непогрызенная. Да еще и жить мне предстоит в настоящей русской избушке. Отпад!

А круто у них тут. Дорого, богато. Целый посёлок себе отгрохали, электричество протянули, воду откуда-то взяли, даже курятник и свинарник завели. Волшебники, да и только! Но все по порядку, однако.

Пока в тачке ехали, мужик, который за рулем был, проявил чудеса эрудиции, назвав меня по имени-отчеству. И даже царское дозволение дал, мол, спрашивай, холоп, расскажу тебе, щось у нас на Руси делается. Я и давай ему по мозгу прыгать вдоль и поперек, фортеля акробатические выписывая: что, мол, тут творится, откуда все взялось и почему трава зеленая?

В итоге активных действий сексуального характера с содержимым черепной коробки окружающих удалось выяснить, что…