Роджер Аллен - Калибан

– Ну, Ариэль, и что ты обо всем этом думаешь? – спросила Тоня.

– Мне кажется, Альвара Крэша легче заставить слушать, чем что-то ему внушить. Я не сильно в этом разбираюсь, но, по-моему, он почти не обратил внимания на ваши доказательства – что робот может оказаться э-э-э… преступником. И я сомневаюсь, что он до конца поверил, что я спала.

– Давай говорить прямо, Ариэль. Пусть ты не очень разбираешься в человеческой психологии в целом, зато ты немало знаешь о психологии колонистов. Во всяком случае, гораздо больше, чем я. Я никогда не смогу понять их до конца. А ты… они тебя сделали, сделали для себя, ты была предназначена для их мира. И ты единственное существо из их мира, которому я могу полностью доверять. Стоя у меня за спиной, ты можешь видеть и слышать, что происходит вокруг, а они совершенно не обратят на тебя внимания. Вот почему для меня так важно твое мнение.

– Да, мэм. Я понимаю. Но могу я спросить – если никто все равно не обращает на меня внимания, почему вы приказали мне притвориться спящей?

– Чтобы подстраховаться. Крэш пришел сюда как полицейский, а не как колонист. И если бы ты хоть как-то проявила себя, он не спускал бы с тебя глаз. Если бы я велела тебе выйти и тебя не было бы в комнате, он заметил бы, что тебя нет, и опять-таки задумался о тебе. Кроме того, мне хотелось, чтобы ты все слышала. Сказав ему, что я позволяю тебе «засыпать», когда тебе вздумается, я, напротив, привлекла внимание Крэша к эксцентричной дамочке из поселенцев, которая обращается с роботом как с равным. Если бы он подумал о тебе, ему могло прийти в голову, что ты была со мной тогда в «Лаборатории Ливинг». А я не желаю, чтобы ты попала в лапы полицейских робопсихологов. Я не так уж сильна в этом искусстве – повелевать роботами. И они могли бы исхитриться и заставить тебя говорить о том, о чем я велела тебе забыть.

– Спасибо, мэм. Теперь я лучше вас понимаю. Но должна снова повторить – он не поверил, что робот может напасть на человека.

– Что ж, я и не надеялась, что до него дойдет эта мысль. Все, что мне было нужно, – посильнее замутить воду.

– Мэм?

– Я старалась навести его на ложный след, сбить с толку. Мне нужно, чтобы он подольше возился с этим делом.

– Боюсь, я не совсем понимаю вас, мэм.

– Мне нужно время, Ариэль. Ты знаешь точно так же, как и я, что мне нужно время, чтобы самой докопаться до сути. У меня есть на то – ах! – свои причины.

Тоня Велтон поднялась и стала расхаживать по комнате, упала в кресло, не скрывая волнения, о котором Ариэль все равно знала.

– Я должна защищать свои интересы. Он скрывается, – сказала Тоня, ей не нужно было далее называть имя мужчины. – Он даже не принимает моих писем. Это значит, что произошло действительно что-то серьезное. Он в опасности, и эта опасность только возрастет, если в неподходящий момент станет известно о наших отношениях. Альвар Крэш с особенным наслаждением уничтожит все, что мне дорого. И всех, кто мне дорог!

Альвар Крэш рад был убраться наконец из кабинета Велтон. От одного этого он немного успокоился. А когда лифт вынес их наверх и клаустрофобия больше не давила на душу тяжким грузом, он вздохнул с облегчением. Настроение шерифа заметно улучшилось. Вся злость, казалось, растворилась в безоблачных синих небесах.

– Боюсь, наш визит оказался не особенно полезным, – сказал Дональд, когда они подходили к аэрокару. – Мадам Велтон не сообщила нам никаких новых сведений или реальных предположений, и я не думаю, что она узнала от нас что-то такое, чего нельзя было прочесть в нашей оперативной сводке. Точно так же не вижу причины так спешно вызывать нас для подавления мятежа Железноголовых. Полицейские прекрасно справились с ними без вашей помощи.

– Эх, Дональд, Дональд! И ты называешь себя знатоком человеческой натуры! Эта встреча не имела никакого отношения к обмену информацией. Люди очень часто говорят совсем не о том, о чем они говорят.

– Сэр?

– Мы нужны были не для того, чтобы подавить мятеж Железноголовых, а для того, чтобы стать ему свидетелями. Так нам ясно дали понять, что само по себе нападение на Фреду Ливинг может наделать массу неприятностей. Если люди узнают, что поселенцы приложили к этому руку, подстроили все так, будто на женщину напал робот, – желая посеять недоверие и страх в отношениях людей и роботов… тогда у Железноголовых появится столько новых рекрутов – хоть отбавляй!

– Но при чем тут вы?

– С одной стороны, я обязан поддерживать порядок в городе. Но, заметь, Велтон хотела, чтобы мы встретились на ее территории. Здесь, наверху, воздух до сих пор воняет гарью, и мы почти у самой границы Сеттлертауна, за которой начинается пустыня. А там, под землей, все тихо и спокойно, и воздух чист и свеж, как всегда. Еще один намек: поселенцы не боятся мятежников. Они могут укрыться и пересидеть все беспорядки в своей неприступной пещере. А жители Аида не могут. И, заметь, работы по улучшению климата доверены поселенцам. Другими словами, Тоня Велтон дала понять, что они нужны нам гораздо больше, чем мы им!

Они сели в кабину, Дональд взялся за управление, и машина поднялась в воздух.

– Вам не показалось странным, что мадам Велтон так откровенно интересуется всеми подробностями дела Ливинг? Как будто хочет сама расследовать это преступление, – заметил Дональд, набирая высоту.

– Я уже думал об этом. Собственно, мне показалось, что она ждала, не проговоримся ли мы о чем-нибудь таком, чего она не должна знать. Сам черт не разберет, что это могло быть. Я, по крайней мере, не знаю. Наверное, для Велтон почему-то очень важны работы Ливинг – либо для нее самой, либо для ее поселенцев.

Дональд сказал немного неуверенно:

– Понимаю. Но это все равно не объясняет такого упорного интереса леди Тони. Обратите внимание, что она почти не спрашивала о состоянии здоровья Фреды Ливинг. Ее занимало только то, что касалось роботов. Почему она так интересуется подробностями этого дела и почему придает ему такое значение?

Крэш ответил, не отрывая взгляда от простиравшейся внизу пустыни:

– Я уверен, Дональд, что поселенцы причастны к этому преступлению. Может, даже по прямому указанию Тони Велтон. Им на руку затеять побольше всяческих беспорядков – чтобы легче было под шумок убраться с планеты, не сделав своего дела. И то, что сегодня нас заставили присутствовать при разгоне демонстрации Железноголовых, – только первый шаг в их отступлении.

– Почему вы так решили? – поинтересовался Дональд.

– Ну, во-первых, я терпеть не могу поселенцев. Это, конечно, не довод, но тем не менее. А во-вторых, что бы Тоня Велтон ни говорила о своих поселенцах, которые якобы понимают нас и осознают всю значимость Трех Законов, я не могу поверить, что колонист на такое способен! Подумать только: сделать робота без мозга, с дистанционным управлением, или надеть ботинки с подошвой, как у роботов, и таскать с собой руку робота! Или – того хуже – создать специального робота-убийцу! Ни одному колонисту такое и в голову не придет! В одном Велтон права – Три Закона стали для нас чем-то вроде религии. Не соглашаться с ними, поносить Законы или самих роботов – почти богохульство. И придет время, когда наш милый Правитель Хэнто Грег ненароком перегнет палку и его назовут еретиком. Наверное, это даже глубже, чем кажется на первый взгляд. Мне, например, противна сама мысль о роботах без Законов! Это сродни отвращению к каннибализму или инцесту. Не думаю, что кто-то из колонистов, кто всерьез решится на такое, останется при этом настолько в своем уме, чтобы подробно все продумать, а потом и сделать это! Нет, только поселенец может быть таким тупым – ну, ладно, таким безразличным ко всему, – чтобы задумать и создать робота-злодея!