Тан Фэй - Невидимые планеты. Новейшая китайская фантастика

Теперь я вернулся. У меня есть машина, дом и вообще все, что должно быть у мужчины, в том числе проблемы с эрекцией и бессонница. Если счастье и время были бы осями координат, тогда, боюсь, кривая моей жизни уже преодолела бы максимум и неумолимо двигалась бы в направлении дна.

Я замер, я ни о чем не думаю. Солнечный свет падает с высоких стен на двор, в котором пахнет китайским красным деревом. Не знаю, сколько я тут уже сижу. Персонал реабилитационного центра отобрал у меня часы, мобильник и все остальные гаджеты, которые могут показывать время.

В Старом городе нет ни компьютеров, ни телевизоров, но некоторые жители сдают в аренду пространство на лбу и на груди. В их кожу встроены крошечные экраны, на которых двадцать четыре часа в сутки крутится реклама. Как я уже сказал, раньше Лицзян был совсем другим.

Странным образом, в лучах солнца мое желание как можно быстрее выздороветь слабеет, словно запах красного дерева.

В животе у меня бурчит. Нужно выйти и что-нибудь съесть. Кажется, что у меня остался только один инструмент для определения времени – мой желудок. А, еще мочевой пузырь и меняющиеся огни в небе.

На вымощенной плиткой улице людей почти нет – эта часть города отведена под выздоравливающих пациентов. А вот бродячих собак тут полно – толстых, тощих, всяких.

Во время полета кто-то из соседей рассказал шутку. Людей, совершивших тяжкие экономические преступления, могут приговорить не только к смертной казни или пожизненному заключению, но и к третьему виду наказания: отправить на эксперименты по переносу сознания в собак. Обычно такие эксперименты заканчиваются неудачно, поэтому добровольно в них никто участвовать не хочет. Но жизнь в Лицзяне такая приятная – даже у собак, что многие с радостью пользуются этой возможностью.

Я смотрю на то, как местные собаки пресмыкаются перед красивыми девушками и боятся городских инспекторов, и мне кажется, что это не шутка, а чистая правда.

Съев миску курицы в соевом соусе, я нахожу кафе и сажусь за столик с чашкой черного кофе. Я листаю книги, которые всегда собирался прочесть (и которые никогда не дочитаю), и думаю о «смысле жизни».

То есть вот так ты выздоравливаешь? Без физической терапии, лекарств, диеты, йоги, регуляции инь-ян и всех остальных методов профессионального ухода? Именно это означает лозунг, который висит в центре реабилитации: «Здоровый разум, счастливое тело»?

Если честно, то сейчас у меня хороший аппетит и крепкий сон, я расслаблен и чувствую себя даже лучше, чем десять лет назад.

А мой нос, который был забит уже несколько недель, теперь чувствует аромат саше, разложенных в кафе. Стоп. Саше?

Я поднимаю голову. Напротив меня сидит девушка в темно-зеленом платье. В руках у нее бокал с благоухающим напитком. Она радостно мне улыбается. Это похоже на сцену из какого-то французского фильма, а может, на сон – либо приятный, либо кошмарный.

– Значит, вы маркетолог?

Мы с женщиной идем по мощеной мостовой, залитой золотыми лучами заходящего солнца. Из баров доносятся восхитительные запахи.

– Ага. Можно также сказать, что я занимаюсь продажами. А вы? Работаете в офисе? На госслужбе? В полиции? Вы – учительница? – Вдруг я решаю немного ей польстить. – Может, вы актриса?

– Ха! Не угадали. – Кажется, моя шутка ей понравилась. – Я медсестра, работаю в отделении интенсивной терапии. Удивлены?

– Значит, даже медсестры болеют и нуждаются в реабилитации.

После ужина мы идем в бар. Женщина разочарована тем, как ухудшилось обслуживание в Лицзяне.

– Куда делись интересные люди, которые здесь работали?

У одного из официантов мы узнаем, что теперь это заведение принадлежит компании «Лицзян индастриз» (код ценной бумаги № 203845), которую финансируют несколько крупных конгломератов. Местные владельцы заведения, которых знала эта женщина, продали его, потому что расходы на содержание сильно выросли, и у них не хватило денег на новую лицензию. Все так подорожало! Однако курс акций «Лицзян индастриз» постоянно растет.

Ночью Старый город наполнен духом потребления, но мы не можем найти ни одного места, куда бы нам хотелось пойти. Женщине совсем не нравится музыка наси в исполнении оркестра роботов:

– Такие звуки издает осел, которому отрезали яйца.

Ну а я отказываюсь смотреть на народный танец, который пляшут у костра:

– Это похоже на шашлык из человечины.

В конце концов мы ложимся на обочине и смотрим на рыб, которые плавают в канале.

В каналах Лицзяна живут стайки красных рыб. На заре, в потемках или в полночь можно увидеть, как они висят в толще воды и смотрят в одну и ту же сторону, словно солдаты на параде. Но, приглядевшись, вы замечаете, что на самом деле рыбы прилагают огромные усилия, чтобы оставаться на месте в потоке воды. Время от времени одна-две рыбы устают, и течение выносит их из общего строя, но вскоре они, размахивая хвостами, возвращаются на свои места.

В последний раз я видел этих рыб десять лет назад. Они, по крайней мере, не изменились.

– Плаваешь, плаваешь, плаваешь. А потом – глядь, и жизнь прошла, – повторяю я слова, которые сказал десять лет назад.

– Совсем как мы, – отвечает она.

– Это и есть тайный смысл жизни, – говорю я. – Мы, по крайней мере, сами выбираем, как нам жить.

Мои слова звучат так претенциозно, что меня от них тошнит.

– Но реальность такова, что я не выбрала вас, а вы не выбрали меня.

Мое сердце на миг замирает. Я смотрю на нее. Я совсем не думал о том, чтобы пригласить ее к себе в отель, ведь по-моему, либидо еще ко мне не вернулось. Все это – просто недоразумение.

Она смеется.

– Это цитата из песни. Неужели вы ее не слышали? Ну ладно, я уже устала. Может, встретимся завтра? С вами интересно общаться.

– Но как я вас найду?..

Внезапно я понимаю, что у меня нет мобильника.

– Я живу здесь. – Женщина протягивает мне визитную карточку гостиницы. – Если вам лениво туда идти, просто найдите собаку.

– Собаку?

– Вы что, не знаете? Сгодится любая дворняга. Пишете на листке бумаги время и место, где хотите встретиться, засовываете листок под ошейник. Затем проводите по ошейнику карточкой отеля.

– Вы шутите?

– Вам реально стоит почитать путеводитель по Лицзяну.

Не знаю, сколько я спал.

Мне кажется, что сейчас вечер второго дня, но положение солнца говорит, что еще утро, но не ясно – утро ли третьего дня сейчас, или четвертого, или утро, наступающее после сна, который длится всю жизнь.

Возможно, это и есть эффект полной реабилитации: ты начинаешь видеть во сне не только финансовые отчеты и жирное лицо босса.

Я ищу собаку, но у местных собак острое чутье: они чуют, что я неудачник, и убегают. Мне пришлось купить пакет с сушеным мясом яка. Я нахожу пса – настоящего сукиного сына – и кормлю его до тех пор, пока он не наедается до отвала. После этого он наконец соглашается доставить мое сообщение.