Анатолий Королев - Блюстители Неба

От жертвенного капища на вершине пирамиды поднимается священный дым солнечному богу Хутцилопочтли, тяжкий аромат входит в ноздри лакированными пальцами из обсидиана, нечем дышать. На поляну выносит пернатое тело исполинского бога Кетцалькоатля. Миллионы радужных перьев льются по ступеням; пернатая змея вползает на вершину, свиваясь магическим кольцом вокруг камня в ржавых коростах крови.

– Мария…

– Наконец-то… Я чуть с ума не сошла. Почему ты так долго молчал?

– Я обронил рацию, и пришлось долго искать… Как ты?

– Что-то случилось?

– С чего ты взяла?

– Почему ты говоришь шепотом?

– Я говорю нормально, видимо, рация ударилась при падении.

– Поклянись, что у тебя все хорошо.

– Клянусь!

Жрец, продолжая жевать пейот, смотрит на белого человека, слышит, как он молится перед смертью своим богам.

– Я не верю тебе! – кричит Мария и внезапно замечает, что над самолетом у кромки прибоя повисает овальное летательное яйцо. У него прозрачные стенки, и она отчетливо различает лицо Ульриха фон Арцта.

– Все хорошо, Мария,– шепчет динамик бортовой связи.– А ты чем занимаешься?

– Сегодня ты мне снился… Веселый, в полосатой тельняшке, как тогда, помнишь?

– Помню… Я еще не смыкал глаз. Но я и так вижу тебя в рубашке с закатанными рукавами… Ворот расстегнут… На шее нитка жемчужин. Мария, если я не вернусь…

– Зачем ты так?! – восклицает она в отчаянии.

Умник в сопровождении одного электронного автоматчика направляется к самолету. Несмотря на столь жаркий день, он в строгом цивильном костюме, его остроносые туфли проваливаются в мягком песке. Так одеваются на похороны.

– Не перебивай… Так вот, если я не вернусь… Подожди еще до утра. Если меня не будет, немедленно – поклянись! – немедленно возвращайся и сделай заявление для мировой прессы. Бей во все колокола…

Татуированная рука с ножом перерезает веревки вместе с ремешком от рации. Батона освобождают от пут, бережно извлекают из веревочного кокона, начинают натирать остро пахнущей мазью, разрисовывают лицо цветными камешками.

Умник насмешливо машет рукой и стучит по обшивке самолета:

– Можно войти, мадам?

– Роман, Роман! – кричит она в оглохший микрофон, затем откидывает защитный колпак авиакабины и кричит Арцту с ужасом, отвращением и ненавистью:

– С ним что-то стряслось!

В ее ненависти – бессилие.

Умник замечает золотой квадрат Машины на ее руке.

– Стоп! – командует он своему молчаливому спутнику.– С милой дамой шутить не стоит. Иначе она растает как дым… Чего вы кричите?

– Помогите! Умоляю: спасите его, он где-то там, в сельве!

– Только без истерики,– орет в свою очередь Умник.– Внимание!

Мария смотрит на него, веря и не веря каждому его слову и жесту.

– Внимание! Осторожно снимите Машину с вашей руки. Как можно осторожней! И я вытащу вашего дурака из беды.

Мария покорно снимает с запястья золотой браслет.

– Опусти пушку! – командует Умник своему автомату.– Учись быть вежливым с красивыми женщинами.

Охранник покорно и равнодушно опускает ствол оружия в землю, кажется, что, прикажи ему застрелиться, он и это исполнит с тем же каменным равнодушием.

– Так,– кричит Умник,– умница! Теперь осторожно отдай ее мне… Нет, лучше положи сама на край крыла. Только чтобы не встряхнуть.

Женщина ведет себя как машина, выбравшись из кабины, она кладет золотой квадрат на крыло и покорно замирает рядом.

– А теперь, мадам, следуйте за нами к этому симпатичному яичку.

Он встает между ней и Машиной. Мария смотрит на него непонимающим взглядом.

– Успокойтесь, Мария,– говорит Арцт,– с ним ни черта не случится. Во всяком случае, здесь. Он под надежной охраной. Вот видите – я не успел и слова сказать.

Над золотым браслетом в знойном воздухе полудня проступила алая стрела, которая своим острием указывала в небо.

– Что это?

– Это знак стражи. Идемте!

– Куда? Куда вы меня ведете?

– Вы моя пленница.

Мария метнулась назад к Машине, но, на удивление, ни Арцт, ни его слуга с автоматом даже не пошевелились. Она схватила тяжелый квадрат.

Стрела разом погасла.

Раздался жестяной смех.

– Дуреха, это сигнал тревоги. Пока Машина на руке – стража не чешется. Бросьте ее! Бросьте… Они сами спасут вашего дурака. Жаль, что я не могу взять такую славную штучку. Она намного мощней моей дрянной черной серии.

Мария разжала пальцы, и буквально через несколько секунд над Машиной прорезался алый знак вечности.

– Я восхищен вашим самообладанием. Почему Батону так везет? Везет на удачу, на силу, на любовь…

Но она не слышит его, а мягко оседает на песок.

Через несколько минут прозрачное яйцо взмывает над побережьем и исчезает в стороне над океаном, который с прежним бесстрастным натиском продолжает набегать на гладкий берег.

Внезапно бортовая связь оживает, слышится голос:

– Мария… Мария, ты слышишь меня? Мария…

Алая стрела над слепящим квадратом Машины начинает колыхаться, как от горячих потоков воздуха.

– Мария,– шепчет Батон.

Минуту назад, когда его лицо и тело было расписано ритуальной символикой, чья-то смуглая рука не без страха положила рацию на грудь. Ацтеки считали ее частью тела белого человека, а в жертву великому Хутцилопочтли можно принести только целое, а не часть, иначе бог Солнца будет оскорблен.

По телу великой пернатой змеи проходит волна трепета – это на вершину несут голову, руки, ноги, уши и хвост молчаливого, неговорящего существа. Роман со стоном закрывает глаза – отрезанная голова коня смотрит на него мертвыми остекленевшими глазами. Жрец надевает ритуальную маску из золота и высоко поднимает над головой красный кусок мяса – сердце чудовища. Все гуще и гуще клубы священного дыма, солнце приближается к зениту, к великой точке кормления. Летит в пламя на вершине пирамиды конский хвост. Сладкий запах дразнит голодного Хутцилопочтли, он роняет на землю обильную слюну; жрец в золотой маске разбрызгивает над головами воинов сушеные зерна маиса, кукурузные зерна золотым дождем барабанят по коленопреклоненным телам – это слюна бога Солнца. Он жаждет пищи. В огонь летят уши чудовища. Жрец подает знак, и Романа, стиснутого десятками рук, торжественно поднимают по крутым ступеням. Солнце достигает зенита, и, принимая жертву, бог Хутцилопочтли сам спускается с неба в человеческом облике с пылающим солнцем над переносицей. Радужные волны света парализуют воинов, которые не могут закрыть глаза, чтобы не оскорбить зрением божественную кожу. Возложив руку на белого человека, Хутцилопочтли сам вынимает сердце из грудной клетки и показывает потрясенным воинам кусок золота, слепящий глаза. Воины в ужасе: это человеческое сердце превратилось в червонный слиток в руках бога. Затем Хутцилопочтли берет на руки белокожую жертву и медленно и безмолвно устремляется ввысь, в самую точку зенита, прямо к голодному Солнцу. Сияние гаснет, и воины, наконец, могут закрыть окаменевшие веки и упасть, как один, на колени: о, великий Хутцилопочтли! Ты собственными руками-лучами забрал жертву, спустившись с неба, а раз так, значит, люди-лошади будут побеждены.