Лихобор - Проект «ХРОНО». Право выбора

Позади балагурили парни с девчатами, обсуждая какой-то фильм. Справа тетки перемывали кости некой своей знакомой, обсуждая какая она «блядь ненасытная». Сам не заметил, как под мерное тарахтение автобусного мотора Юрий Кудашев заснул, уткнувшись в макушку спутницы.

Проснулись они одновременно от того, что автобус тряхнуло особо сильно. Он уже въезжал на площадь у железнодорожного вокзала. Вот незадача – немного зацепил за бордюр колесом. А, возможно, водитель давал знать, что все, мол, приехали. Юрий переглянулся с Машей, и оба улыбнулись. Он потер занемевшую от неудобного положения шею, а она распрямила спину, запрокинув голову. Ткань платья жадно обхватила грудь, Кудашев почувствовал, как к лицу прилила кровь и вновь, бросило в жар. Щека девушки покраснела там, где она прижималась во сне к его плечу, и наверняка, его лицо сохранило такой же быстро исчезающий след ее макушки.

– Здорово мы с тобой прокатились, – сказал Юрий, продолжая потирать шею. Маша кивнула, словно и не замечая его смущения, но блеск в глазах выдавал ее с головой. Автобус, тяжко вздохнув всем своим металлическим естеством, остановился. Мимо них, пыхтя, пробрались к выходу женщины с сумками и кошелкой, а потом, весело галдя, потянулась молодежь с задних сидений. Судя по солнцу, время уже около полудня, решил Кудашев. Подавал руку спускающейся по ступенькам девушке.

– Ну, какие планы? – поинтересовалась она, поправляя прическу, – мне нужно в наше общежитие заглянуть, тут недалеко, договорюсь, что ты у нас заночуешь. Вообще-то с этим целая проблема, но думаю, все решится. Со мной пойдешь, или встретимся где-то через часик или полтора?

На автостанции было довольно людно, сновали по своим делам пассажиры бывшие и будущие, обершарфюрер растеряно закрутил головой:

– Ну… я бы осмотрелся пока, но совсем не знаю города, даже не представляю, где мы встретимся?

– А ты иди вон по улице в ту сторону, там центральная площадь. Вокруг площади скамейки, вот там и встретимся. По дороге магазинов куча, несколько столовых, так что и не успеешь оглянуться, как час пройдет. Ты только без меня не ешь, вместе, куда-нибудь перекусить сходим. Столовая институтская на лето закрывается, так что обедать будем, чем бог послал, а ужин в общаге приготовим. Там некоторые ребята и летом живут, так что компания будет… – быстро чмокнув немного растерянного друга в щеку и одарив улыбкой, она быстро пошла, почти побежала по улице. На первом же перекрестке, оглянувшись и помахав ему рукой, свернула направо.

Кудашев огляделся по сторонам, с уходом Маши, сразу, благостное настроение улетучилось. Он в чужом городе. У потенциальных врагов. Любое неосторожное слово, действие, чревато большими проблемами, да что там, смертью чревато, и не только ему, а и этой замечательной девушке. Что там сельский милиционер говорил? «У нас теперь все не так…» Нет, Сережа, просто ты тут родился и вырос, для тебя окружающее привычно и вроде как по-другому и быть не может. Нет! Не верю я, что Совдепия и их НКВД так уж изменились. Те же самые упыри с красными флагами у власти. Поэтому нужно быть внимательным и осторожным. Осторожным, трижды осторожным…

Обершарфюрер неторопливо шел по тротуару из плохонького асфальта, вдоль невзрачных домов из силикатного кирпича в указанном подругой направлении. Старался запомнить и проанализировать как можно больше увиденного. Свежий ветер несильно трепал начинающие отрастать волосы. По дороге проезжали незнакомые машины, легковых, очень мало, все больше грузовые, фургоны, автобусы. Несколько раз бросались в глаза небольшие легковушки очень похожие на хорошо знакомый – «Опель Кадет». Странно, но новых с виду автомобилей было мало. Грузовики, из которых так же некоторые напоминали трофейный американский – «Студд», но явно не он, так вообще будто ехали в последний путь, на свалку. Несмотря на то, что Смоленск, большой, областной город, и находился Кудашев почти в самом центре, проезжая часть оставляла желать лучшего. Испещренная какими-то заплатами. Лязг и скрежет от проезжающих машин был похожий на тяжелый стон и жалобу на свою тяжелую участь. Легковушки перед особо выдающимися ухабами сбрасывали скорость и стонали меньше, но, подумалось, что до немецких дорог, да и русских, там… дома… им далеко. Дома… Вот бы закрыть глаза, и, открыв их, оказаться у родительского дома на Мауэрштрассе. Он чуть замедлил шаг, но тут же гудок автомобильного сигнала прервал эти мысли и открыв глаза, первое что увидел Юрий был большой красный транспарант у крыши дома напротив, через дорогу: «Решения XXV съезда КПСС в жизнь!»

Кудашев невесело усмехнулся, тряхнул головой, словно отгоняя наваждение. Так дело не пойдет, нужно собраться с мыслями! Он присел на скамейку, стоявшую под раскидистым кленом, между двумя домами, откинулся на спинку и закинул ногу на ногу. Поморщился… Вот куда и нужно в первую очередь зайти, так это купить новую обувь. Ботинки, оставшиеся на заимке от Николая, как минимум на размел были малы и наверняка, одарили обершарфюрера мозолями. Он скинул обувь, так и есть, стянул носок, да… с этой обувью он не ходок, еще немного и проще будет вовсе босиком ходить. А это точно, до первого милиционера. Решено, цель номер один – магазин обуви. Знать бы, где тут ближайший. Юрий разул вторую ногу и блаженно пошевелил пальцами, прикрыв глаза.

Расслабился, уже привычно унял дыхание до самого минимума и на выдохе распахнул сознание. Тут же в голову ворвался настоящий хаос, стало неприятно, аж до степени острой головной боли. Кудашев тут же закрылся. Большой город, это тебе не лес на краю болота и не село. Что бы вычленить, что-то важное, нужно привыкнуть, научиться. Только времени на учебу и привыкание не было. Пока непосредственной опасности не чувствуется, уже хорошо.

– Эй… эй, парень! Тебе часом не плохо?

Юрий вздрогнул, открыл глаза и выпрямился. Рядом, у скамейки стояла и с тревогой смотрела на него пожилая, плотного телосложения женщина в зеленом не первой свежести сарафане, с цветастой косынкой на голове, повязанной сзади. В руке она держала за ручку большой алюминиевый бидон, литра на три.

– Смотрю, сидишь, разумши, голову запрокинул, глаза закрыты… – уже спокойнее сказала она, видя, что Кудашев подал явные признаки жизни.

– Спасибо за заботу, матушка, присел вот отдохнуть.

– Матушка, – повторила за ним женщина, словно пробуя это слово на вкус, – чудно сказал, так это у попа матушка, а меня тетка Люда, зовут.

Но, видно было, обращение такое ей понравилось.

– Что, ноги стер в штиблетах энтих? – кивнула Люда на покрасневшие суставы кудашевских ступней.

– Да, вот ведь незадача. Пока не сел и не разулся, еще терпимо было.