Лихобор - Проект «ХРОНО». Право выбора

Юрий прижал ее к себе, обняв за плечи, и сразу бросилось в глаза разочарованное лицо мороженщицы в котором легкая зависть перемешивалась с досадой…

– Да, нормально все! Я тоже недавно пришел, вот, обувью новой разжился, – он продемонстрировала новые туфли, чуть приподняв и так коротковатую штанину.

– Ого! Повезло! Это где такие выкинули? Или с рук? – Маша окинула взглядом обновку.

Кудашев озадаченно молчал, что ответить, решительно не приходило в голову. Она что, думает, он со свалки себе башмаки принес? Они же новые совсем, кто такие выкинет? Что-то тут не то… Нужно менять тему.

– Да ладно, подумаешь, туфли! Машенька, дико хочется есть! Я пока тебя ждал, мороженное съел, но только аппетит растравил.

– И то верно! – встрепенулась спутница и глянула на небольшие часики на левом запястье, – пошли, тут недалеко нормальная столовка есть, сразу будет у нас и обед и полдник. Ужин ребята обещали в общаге организовать. Я забегалась, и только после твоих слов почувствовала, как голодна!

Они под руку пошли по скверу скорым шагом, перешли, пропустив не слишком густой поток машин, дорогу, и минуты через три были уже у столовой, расположившейся в первом этаже безликой пятиэтажки. Вывеска с надписью: «Столовая №4» видна была издалека. Занимала она весь первый этаж и, наверняка, была облюбована служащими местных советских учреждений и контор, мимо которых они проходили по дороге. Большие стеклянные окна с нарисованными яствами, широко, гостеприимно распахнутая двустворчатая дверь. Изрядный голод служил причиной, что в столовую молодые люди почти вбежали. В большом зале было много свободных столиков, но кое-какой народ за столиками все же сидел. Они встали в хвост небольшой очереди у стойки раздачи блюд, которую отделяли от зала металлические столбы с деревянными перилами.

Юрий с любопытством окинул взглядом зал, кинул взгляд и кухню в глубине помещения. Успел увидеть женщин в белых халатах и чепцах, что-то мешавших в баках или раскладывавших по тарелкам снедь. В столовой стоял какой-то ровный гул негромких голосов, перемежавшийся звяканьем и кряхтением кассы, и стуком ложек и вилок. Пахло чем-то кисловатым, но он даже не обратил внимания, близость еды вызывала уже спазм в желудке.

Очередь двигалась быстро, вот уже и они с Машей, держа в руках подносы с лежащими на них ложкой и вилкой, продвинулись к стойке с меню. Сказать, что выбор был не богат, было явно погрешить против истинны, он был откровенно беден. Зато и очередь двигалась быстро. Два первых блюда – борщ и суп гороховый. Два вида салата: «Весенний» несмотря на то, что лето перевалило уже далеко за половину, и «Свекольный». На второе курица отварная и котлеты, к которым гарниром шли картофельное пюре и макароны. Довершали это торжество советской кулинарной мысли напитки – компот из сухофруктов и сок яблочный. Маша, которую он галантно пропустил вперед, взяла гороховый суп, салат из овощей и макароны. К гарниру уже хотела брать курицу, но грузная женщина в некогда белом переднике держащая в руках большую двузубую вилку, подававшая тарелки, отчего то сказала с издевкой: «Ходите долго, четвертый час уже, кончилась курица!» – и ехидно усмехнулась. Маша поморщилась, но делать нечего, пришлось обоим довольствоваться плоской котлетой землисто бурого цвета. Кудашев поставил на поднос тот же салат что и его подруга, борщ и макароны, потом подумав, что порции могли бы быть и побольше, добавил два стакана компота и пару кусков мягкого, черного ржаного хлеба. Жарко… лето.

Стоил обед не сказать, что совсем дешево, но и не дорого. Обершарфюрер, совершенно не ориентировавшийся в местных ценах, протянул худощавой, женщине на кассе, с усталым, блеклым, равнодушным лицом, трехрублевую купюру, и не глядя сунул полученную на сдачу мелочь в карман. Сели они за столик, уютно расположившийся в углу зала, у самого окна-витрины. И молчали, пока не утолили первый голод, работали ложками и вилками. Салат «Весенний» советская кулинария трактовала как крупно порезанные, не очень свежие огурцы и помидоры, резаные капустные листья, несколько листиков петрушки и укропа. Основу блюда составляла явно капуста. Все это было сдобрено небольшим количеством дрянного соуса, по-видимому, должного означать майонез. Но как потом заметил про себя Юрий, это блюдо было самым вкусным. Трудно испортить свежие огурцы, помидоры и капусту, даже советским майонезом. Борщ, в который на выдаче сотрудница столовой махнула чайную ложку какой-то белой жидкости, мало по консистенции напоминавшую сметану, был горячим. Это, наверное, было его основным достоинством. Редкие кусочки картофеля, капусты и свеклы, которые ловко убегали от его ложки, не делали это блюдо борщом, похожим на тот, чем угощали его Гороховы пару дней назад. То был Борщ! Именно так, с большой буквы! Это же… доев содержимое тарелки, Кудашев так и не смог понять, был ли он сварен на бульоне или повара не заморачивались такой мелочью, просто использовали воду. Макароны, в отличии от борща были совсем холодными. Сероватые с виду, они, наверно отлично набивали желудок местного пролетариата и советской интеллигенции, не избалованный изысками вроде сочного мяса или осетрины, по какой-то невероятно жестокой глупости нарисованных на больших витринах-окнах столовой. Только вот человеку, пробовавшему настоящие макароны на их родине, в Италии, блюдо становилось поперек горла. Котлета же своим цветом, вызвала у Кудашева крайне неприятную ассоциацию с трупом. Но он ошибся. Мяса в котлете был такой мизер, что даже примерно не удалось почувствовать, свинина говядина, или курица легли в ее основу. Скорее это был мясорастительный продукт, в котором мясной фарш смешали с хлебом в несомненную пользу последнего, к тому же изрядно пересолив. Таким образом, подумал вновь Кудашев, на второе он кушал тесто с тестом, макароны с этой «котлетой». Маша сначала казалась удачливей, она взяла картофельное пюре. Но, посмотрев, как она пытается собрать на вилку растекающееся жидкое пюре, тут же усомнился в своих выводах.

– Ну, как тебе столовка? Мы с ребятами сюда всегда обедать бегаем! – девушка, уже расправившись с котлетой, потягивала сок.

Ну вот что ей сказать? А ведь ответить нужно! Какое странное чувство. Он был уже не голоден, но и сказать, что наелся, не мог. Не иначе, через час-полтора, вновь начнет донимать голод. Он завтракал, обедал, ужинал, в бесчисленном множестве немецких заведений, был в Парижских и Лионских кафе и ресторанах, питался в Российских трактирах и столовых, в той России. Дома. На службе свои столовые, как и в университете и ранее в школе. Дома шла война и иной раз, с продуктами, особенно в детстве, было не все хорошо. Но так как тут… Нет. Так плохо не было. Вспомнилось, как он сопровождал в Африке в полевой госпиталь бедолагу Шульца из второго взвода, которому дико не повезло наступить на американскую противопехотную мину. Сдав, обколотого до бесчувствия обезболивающим солдата в госпиталь, санитары остались там ночевать. Ужинали в их столовой. Тамошняя кухня готовила не только на госпиталь, но и в основном на располагавшийся рядом лагерь военнопленных. До сегодняшнего дня, это было самое плохое что ел, обершарфюрер Кудашев. Но, что интересно, пленных янки с канадцами, кормили не в пример лучше, чем ели за свои же деньги русские в Смоленске, в мире, победившего «коричневую гадину» СССР. Да и порции там были раза в полтора больше. Только вот хлеб тут лучше. Много лучше, чем эрзац из непонятной муки в Африканском лагере.