Сергей Телевный - SEN. Книга. Почти научная фантасмагория с прологом и эпилогом

Как бы ни было, открывшаяся Иисусу истина, его этический идеал – "…потому что Бог есть любовь" – продолжает светить, оставаясь стержнем всей духовной жизни человечества. Как писал А.И.Герцен, "…евангелие торжественно огласило права человека, и люди впервые услышали, что они такое"… [121]

Если б знал, что так получится,

Я б не дал тебе уйти.

Где же ты моя попутчица?

Разошлись у нас пути.

Геннадий Старков. Попутчица

Во время учёбы в универе я иногда бывал у отца в институте. Там я познакомился с Раечкой – младшим научным сотрудником его отдела. Вообще-то она была не Рая, а Рахиль (Рахиль Исааковна Штеренберг – какая-то дальняя родственница художника Давида Штеренберга [122]), она была старше меня на два года, и у неё была совершенно овечья мордочка [123]и печальные глаза; невысокая, очень стройная (надо честно признать), ко всему прочему она носила узкие модные очки. Все называли её Раечкой, я – тоже, и однажды пригласил в кафешку (просто из вежливости). Мы посидели, выпили по бокалу полусухого рислинга, мило поболтали о какой-то чепухе, я проводил её до метро, на прощание чмокнул в щёчку и всё… По-моему, она с ходу втюрилась в меня; когда через неделю я появился в Институте истории, она, едва увидев меня, зарделась и потом исподтишка бросала в мою сторону такие горящие взгляды, что, казалось весь отдел мог догадаться о волнующих её чувствах. Когда я собрался уходить, она напросилась сопроводить меня до метро, ей тоже надо было ехать. Я милостиво разрешил, она, ухватив меня под локоть, всю дорогу щебетала что-то совершенно ерундовое; сообщила, что я (если хочу) могу называть её Рэйчел – в её понятии это звучит менее банально, чем Раечка. Мы добрались до метро, и я (опять же из вежливости) спросил, куда она едет. Выяснилось, что нам по пути, делать мне было нечего, и мы доехали до "Парка культуры". Она жила с мамой (отца не было, он ушёл из семьи, когда Раечка была ещё маленькой) в Кропоткинском переулке, в старом одноподъездном доме на третьем этаже.

– Сергей, – сказала она медовым голоском, – если у Вас есть время, может, зайдёте, – она указала на входную дверь. Я проявил мягкотелость, согласившись. Мамы дома не было, она ушла к подруге. После "чашечки кофе" я попытался откланяться, но не тут-то было; выяснилось, что Раечке просто позарез необходимо показать мне одну очень интересную книгу, которую она недавно купила. После недолгого поиска на книжной полке это оказалась монография Каневой "Шумерский язык". Пролистав книгу, она нашла нужное место и процитировала:

– "Сортовое множественное число выражается посредством словоформы hi - a (há), представляющей собой глагол hi или he – «смешивать» с суффиксом – a … В таком контексте означает "смешанный, разный, разного сорта": udu - hi - a sipad - bi i-íb - ku - ku "овец разных пород (и) их пастуха он (велит) ввести" [124]…

Она как-то вымученно улыбнулась и выдавила из себя:

– Это замечательно, правда?

Потом вдруг без паузы выпалила:

– Моё имя – настоящее – значит «овечка», хотите… хочешь быть моим пастухом?

Я опешил, это было настолько неожиданно, что я даже не смог рассмеяться… Пока я в состоянии, близком к ступору, осмысливал услышанное, она, быстро освободившись от туфель и очков, вплотную приблизилась ко мне (её тёплая мягкая грудь упёрлась в меня где-то в области живота), и, привстав на цыпочки, обвила руками мою шею и прильнула губами к моим… Чёрт! Что происходит? Deine Mutter! Teufel nimm es! [125]Пока я пытался осознать происходящее, Раечка, отстранившись от меня, быстро стянула через голову платье и, оставшись в телесного цвета лифчике и трусиках, вдруг мягко подтолкнула и опрокинула меня на рядом стоящую кровать. Голова моя мгновенно наполнилась звоном, перед глазами вспухли разноцветные пузыри, на сколько-то секунд (десять, двадцать?) я вырубился; дальнейшее произошло без участия сознания, но потом смутно виделось (вспоминалось?) как бы со стороны, как мы, совершенно голые (как раздевались – не помню), переплетясь всеми конечностями судорожно, как перед смертью, любили друг друга…

(Потом, через какое-то время, я узнал от знакомого аспиранта Кости, он стажировался в отделе отца, что Раечка использует феромоны [126]для привлечения самцов – он сам попал в число её жертв – духи с афродизиаками [127]обнаружила в её сумочке секретарша отдела Кристина, когда Рахиль попросила подать ей зазвонивший телефон из сумки, сама она в этот момент говорила по городскому. К тому же, как он считает, она что-то подсыпает своим ухажёрам в напитки – я вспомнил кофе – для стопроцентной гарантии успеха. Однако все её старания загарпунить жениха пока не увенчались ЗАГСом).

Через четверть часа она выглядела смущённой до слёз, попросила меня закрыть глаза, пока одевалась; я тоже не знал как себя держать – ситуация была дурацкая. После душа (сначала она, потом я – полотенце нашёл на вешалке в ванной) я, стараясь не встречаться с ней взглядом, стал собираться уходить.

– А кофе не хотите… не будешь? – не глядя на меня, как-то жалко пролепетала она. Я тоже, отводя глаза, хрипло промычал что-то невнятное в ответ и рванулся к двери. Чувствовал себя полным кретином и трусом. Она не провожала…

Потом она звонила мне раз пять – я сбрасывал вызов. Каким же идиотом я был!

Через месяц, когда я снова зашёл к отцу в институт, Раечка смотрела на меня таким жалким взглядом (как у побитой собачонки), что я постыдно отвёл глаза, и, усердно разглядывая висевший на стене старый календарь с изображёнными на нём Вратами Иштар [128]и надписью Ká-diĝir-ra [129](отец привёз его из командировки в Ирак в 2005 году), сказал фальшиво бодрым голосом:

– Привет, Рэйчел!

Совсем смутившись, залившись краской до корней волос, она пролепетала что-то вроде "hello".

– Are you okay? – выдал я, не придумав ничего умнее. Она кивнула; я прошёл в кабинет к отцу (секретарша сказала, что он хочет меня видеть). Заглянувшая вскоре в дверь Кристина спросила:

– Евгений Яковлевич, на нашу почту из редакции прислали текст Вашей статьи для правки; будете смотреть?

– Попозже, Кристиночка, минут через десять.

Она, кивнув, закрыла дверь. Отец помолчал, собираясь с мыслями.

– Сергей, – начал он (такое начало предвещало душещипательную беседу с нотацией и моралью; когда он был в хорошем расположении духа, обращался ко мне "сын"), – что у тебя с нашей Раечкой?

– В каком смысле? – я прикинулся валенком.

– В смысле отношений. У вас была… были отношения… близкие?

Собрав в кулак всё отпущенное мне природой лицемерие, я равнодушно (во всяком случае, мне так показалось) произнёс:

– С чего ты взял? Нет, конечно.