Андрей Дашков - Стервятник

Если бы Стервятник чаще бывал в уникальной библиотеке своего поместья, чем в постелях любовниц, он, возможно, нашел бы среди немногочисленных сохранившихся в эпоху варварства свидетельств древних упоминание о некоем ковчеге из огня и тумана, появившемся на земле три тысячелетия назад и ставшем могилой для существ из другого мира, а также роковой тюрьмой для их призраков. Последнее обстоятельство было навязчивой темой бреда людей, отважившихся проникнуть внутрь ковчега, точнее, тех из них, которым удалось вернуться. Наградой им было безумие и странная болезнь, приводившая к выпадению волос, многочисленным язвам на теле, прогрессирующей слепоте и неизбежной смерти в течение нескольких недель. Уже во время Катастрофы ковчег считался неуничтожимым древним оружием, а после его следы терялись. В подавляющем большинстве письменных источников еще не было сказано ни слова о магии...

Если бы Люгеру было известно это, у него, может быть, хватило бы ума сопоставить сведения об огненном ковчеге с легендами о Небесном Драконе и тем, что он увидел сам. Однако, вряд ли такое сопоставление навело бы порядок в его голове, - субстанция облака слишком отличалась от всего, к чему он привык и того, что мог себе вообразить.

Он утратил всякое представление о времени, проведенном в чреве Дракона, - может быть, прошло мгновение, а может быть, во внешнем мире уже давно скончались все, кого он знал... Ему ничего не было известно о смене дня и ночи; его всегда окружало голубое мерцание, изредка прорезаемое молниями и разноцветными лучами.

Постепенно он научился перемещаться внутри облака и, несмотря на зыбкость очертаний и ориентиров, мог сносно ориентироваться в нем, вернее, тени позволяли ему это. Двигаясь, он "скользил" вдоль спиралей и лучей, по которым перетекала огненная "кровь" Дракона, погруженного в долгий летаргический сон...

Люгер не испытывал потребности в еде и пище; какая-то неведомая сила питала его, наполняя тело и мозг чистой энергией. Его кожа также слабо мерцала в полумраке. Он ощущал себя так, словно его сознание разлилось по всему телу, расширившись до естественных границ, и теперь он приобрел чрезвычайную чувствительность к присутствию другого сознания и его излучениям. Каждой своей клеткой он "видел" животворящие и смертельно опасные токи, пронизывавшие весь мир, - эти прекрасные и устрашающие ручьи текли от солнца, планет, звезд, извергались из земных глубин, проникали от Кзарна, Земмура, острова Лигом и от неизвестной области, лежавшей где-то далеко на востоке, в Океане Забвения или на его мифическом восточном берегу...

Так тени подвели его к главному - последней схватке с Дзургом и пробуждению Дракона. К тому времени он уже не пытался что-либо понять. Человеческая логика была здесь абсурдной, но абсурд становился реальностью. Люгер не мог связать события воедино, потому что они не имели обычной последовательности. Таким образом, внутри Дракона была утрачена связь причин и следствий. Люгер не брался судить о намерениях теней и об их влиянии на него. Пребывание здесь было похоже на волшебный сон, в котором ничто не имело особого значения и не случалось ничего непоправимого...

Люгер был так далек от всего земного, что у него не возникало сомнений и мыслей, в противном случае, безмерное удивление и ужас парализовали бы его и превратили в легкую добычу Дзурга. Дракон превратил человека в марионетку, но из него получилась смертельно опасная марионетка.

Тело Кравиуса, принадлежавшее Дзургу, все еще обитало где-то на периферии облака, но Люгер до сих пор не знал, кому тени отдали предпочтение...

Однажды это тело появилось перед ним, принесенное одной из огненных струй, и ему пришлось сражаться с мертвецом. Это была самая странная схватка из всех, которые ему приходилось вести в своей жизни... Оба противника кружились в пространстве, искривленном мощным источником силы, опираясь на огненные отростки, струившиеся из их тел, и пытаясь поразить друг друга кометообразными продолжениями рук, в которых сконцентрировалась губительная энергия. Это отстояло слишком далеко от искусства владения холодным оружием, да и вообще от любого боевого искусства, и Люгер не получил никаких преимуществ. Дзург неплохо справлялся с чуждым для него телом, хотя и сражался в чуждой среде.

Сражаясь, они нанесли друг другу немало увечий, но ни одно из них не было смертельным. Плоть, задетая огненными лучами, испарялась и тут же наращивалась вновь, возвращенная из газа холодными нисходящими струями. С ними же вливалась в тела энергия разрушения. Боль оказалась чудовищной, но Люгер сумел отстраниться от нее, так что она осталась чем-то внешним и не затронула глубину его существа... Дзург если и ощущал потери, то никак не проявлял этого, а Кравиусу уже давно было все равно. Из его глаза, вырванного лебедем, струилась черная сила отчаяния, а из отверстия в черепе бил ослепительный луч нечеловеческой ярости...

В конце концов, Люгер снес Кравиусу голову, отделив ее от туловища идеально ровным и тонким, как бумага, разрезом. Тогда он в полной мере ощутил присутствие Дзурга, покинувшего бесполезную оболочку. Тот оказался чистым сознанием, невидимой частью иного, недоступного людям мира.

Тело аббата, утратившее хозяина, разложилось тут же, на глазах у Стервятника, и превратилось в газ, растворившийся в зыбкой атмосфере Дракона. Люгер выполнил свою часть работы. Существом со звезд занялись тени и он не знал, побеждено ли оно до конца...

Тени заставили Слота отправиться в ту часть облака, где он еще никогда не был. Там оказалась комната с архаичной мебелью, которая могла находиться в любом валидийском или адольском замке, построенном тысячу лет назад. Стены комнаты слабо пульсировали, как гигантское сердце. Перед единственным широким окном стоял стол с глубокой воронкой посередине и кресло из благородного дерева, обитое темным бархатом. Из окна открывался вид с огромной высоты на долину и близлежащие скалы. Снаружи был вечер или раннее утро.

Люгер подошел к столу, сел в древнее кресло, оказавшееся очень удобным, и стал рассматривать черную воронку. Ее окружало металлическое кольцо с символами древнего языка. Стервятник узнал некоторые из них такие же символы были выдавлены на металлической оправе Звезды Ада.

Он снял с груди талисман и ощутил, как трудно расставаться с ним. Отдаляя его от тела, Люгер как будто обрывал сотни невидимых нитей и каждая оставляла болезненный след... Держа Звезду в вытянутой руке, он вдруг почувствовал себя опустошенным. Мир показался ему бесцветным и бесконечно тоскливым местом. Даже воспоминание о Сегейле не вызвало у него прежних чувств. Тени лишили его человеческого естества, но не избавили от смертельного яда тоски. Сейчас он был их слугой, но и они находились в его власти...