Марк Рабинович - Защитники прошлого

– Нет, или, по крайней мере, не сразу – утверждает Карстен – Вначале нам нужно в Варшавское гетто.

Мы с Юргеном недоуменно смотрим на него. Эберхард вряд ли представляет себе что такое Варшавское гетто. Я знаю немного больше, в основном из уроков истории в школе. Мордехай Анилевич, Арье Вильнер, Януш Корчак… Сейчас они еще живы, еще не стали легендой. Хотя нет, Корчак уже погиб вместе со своими детьми.

– Раввин Зиемба – говорит Карстен – Он может нам помочь.

Я никогда не слышал это имя, впрочем и в ешиве я никогда не учился. Откуда Карстен его знает?

– "Меркава"! – заявляет он – Знаете, что это такое? Если верить Торе, то это нечто вроде виманы. А рав Мордехай самый крупный в Европе знаток Торы.

Я, наверное, плохой еврей. Танк "Меркава Мк 4" я неоднократно видел во время армейской службы, а вот про летающую колесницу из Танаха впервые услышал сейчас от австрийца. Перед моими глазами возникла карта Европы: вроде бы Варшава была нам почти по дороге. Но главным соображением было то, что у нас еще не было никакого плана нападения на "Вервольф". Любопытно, что решение ехать на Варшаву вызвало заметное облегчение на очень напряженном лице Карстена. Я это заметил, но решил подумать об этом позже.

Эберхард тоже не возражал против Варшавы. Значительно больше его беспокоило пересечение границ. В Германии, в Генерал-Губернаторстве 12 12 Оккупированная Польша. и на оккупированной Украине были совершенно разные порядки. Никто не мог попасть в Варшаву или, тем более, на Украину с обычным аусвайсом. Что касается наших доморощенных корочек, то они все равно не годились ни на что, кроме как пугать деревенских полицейских. Впрочем, сейчас они выглядели получше. Вчера днем, когда солнце ненадолго выглянуло из-за туч, Юрген сделал наши с Карстеном портреты своим огромным цейсовским фотоаппаратом на треноге. Потом он исчез на весь вечер, прихватив липовые аусвайсы. Когда Эберхард вернулся, наши напечатанные физиономии на корочках были заклеены настоящими фотографиями, на который появились аккуратно подправленные печати, а сами документы оказались умело потрепаны. Подробностей он нам не сообщил и мы предпочли не спрашивать. Зато теперь наши паспорта могли выдержать любую не слишком профессиональную проверку. Конечно, этого было недостаточно для поездки в оккупированные страны. Необходимые нам документы можно раздобыть в Аненэрбе, объяснил Юрген. Но, добавил он, нам понадобится правдоподобная легенда, сопроводительные бумаги и подпись Гиммлера под ними.

Рейхсфюрер умен и подозрителен, но у него есть слабое место: безграничная вера в эзотерические методы в науке и всевозможный оккультизм. Поэтому количество отделов Аненэрбе выросло за последние годы до пятидесяти, при соответствующем финансировании, несмотря на все растущее недовольство Фюрера. Гитлера можно было понять: хотя многочисленные экспедиции и не менее многочисленные публикации хорошо послужили делу пропаганды, никакого заметного прорыва в области вооружений не было. А ведь сейчас именно это интересовало отца нации много больше зашкаливающей пропаганды. Гиммлер чувствовал это недовольство, понимал его причину и искал решение. От большинства подразделений Аненэрбе, вроде отделов исследования методов ведовства и мощи пения старинных гимнов, решения ждать не приходилось. Таким решением должна была стать вимана, но ее еще рано было показывать Фюреру. Как выяснил Юрген, никто кроме Янике не мог ей управлять, а раскрыть тайну древних двигателей инженерам Люфтваффе пока не удавалось. Поэтому Эберхард собирался представить Карстена историком, изучающим древние артефакты, а меня – русским ученым, его коллегой и специалистом по Киевской Руси. В какой-то степени я действительно был таким специалистом, благодаря двум забросам на средневековую киевщину и личному знакомству с Владимиром Святым и Вещим Олегом. .

На следующее утро мы садились в эберхардовский "Опель-кадет" мышиного цвета. Хозяин поделился с нами своим гардеробом и на Карстене было сейчас надето демисезонное пальто хорошей шерсти и приличная шляпа со слегка обтрепанными полями. Под пальто у него был запасной костюм Юргена, лежавший слегка мешковато, но солидно. Мне досталась теплая куртка на меху, вязаный свитер, полосатые брюки и клетчатая кепка, делающая меня похожим на бандита из старых гангстерских фильмов. Брюки мне были велики, но положение спасал пояс. Карстен влез в запасные туфли Юргена, а мне достались его сапоги с отворотами. По крайней мере, пока мы шли к машине, никто не бросал на нас подозрительные взгляды. Впрочем, мы никого и не встретили. Сам Юрген был одет в серую эсэсовскую форму с витыми погонами и петлицами унтершарфюрера, которая поначалу вызывала у меня легкие рвотные позывы. Но вскоре я привык.

– Сам я человек сугубо гражданский – объяснил он – Да и в нашей организации никогда раньше не требовали ходить строем. Но сейчас война и всем сотрудникам приказано приходить на службу в форме.

Мы выехали из Плётцина по уже знакомому нам Плётцинершоссе и повернули на Потсдам. Промелькнули две деревни, похожие на Плётцин как родные сестры. Потом наш "Опель" прогрохотал по деревянному мосту через не покрытую льдом реку Хафель и снова потянулись деревни и картофельные поля с присыпанной снегом высохшей ботвой. Наконец, начался Потсдам с его трехэтажными домами имперской архитектуры и широкими проспектами. Здесь уже виднелись следы бомбежек, но город не слишком пострадал. Пока не пострадал, мысленно добавил я, но вспомнил про Потсдамскую конференцию в одном из немногих неразрушенных немецких городов и порадовался за прекрасный город. Промелькнул изящный собор с фигурами ангелов на башнях ("Николайкирхе" – пояснил Юрген) и снова потянулись улицы с голыми ветками лип. "Опель" натужно заурчал мотором проехав между двух классических колоннад и поднялся по пандусу на мост.

– Шпионский мост – сказал Карстен.

– Почему? – удивился Эберхард.

Мы промолчали. Рассказывать ему про ГДР, Западный Берлин и Берлинскую стену не стоило. По прямому как стрела шоссе наша машина миновала мост через заросшую протоку, пересекла железнодорожный переезд и выскочила на скоростное шоссе. Это был знаменитый немецкий автобан – прообраз скоростных дорог нашего времени. Здесь была бетонка и шины "Опеля" скользили по ней почти беззвучно. Вскоре мы соскочили с автобана и начали колесить по аллеям. Наверное, здесь очень приятно летом, полно зелени и хорошо дышится. Но теперь над нами нависали мрачные голые ветви огромных не то кленов, не то тополей и от этого берлинские улицы производили на меня не самое приятное впечатление. А может быть виной этому была война и опасная, враждебная страна вокруг. Наконец, указатель на углу сообщил "Пёклерштрассе" и мы медленно поползли вдоль массивных особняков. Немного не доезжая до светлого здания с огромным полукруглым эркером, Юрген приткнул свой "Опель" к тротуару.