Михаил Первухин - Бриг «Ужас» и другие рассказы

Вдали, вскидываемый волнами, плыл "Гриф". Огонь уже вырывался из иллюминаторов и лизал мокрые мачты и снасти, а когда он, высушив их, побежал по реям и стеньгам, из трубы с глухим гулом вырвались клубы освещенного огнем дыма, и все сразу стихло и погасло.

По пустынному заливу бежали лишь холодные волны, и бились, и шипели кругом.

Еще ночной мрак не рассеялся, и только на востоке прорезалась едва заметная полоса зари, да облака понизу стали светлее и быстрее мчались бесконечными вереницами, когда лодка опять остановилась. Когда мрак перешел в сумерки, Любимов с носа судна внимательно осмотрел море. Там, где два часа тому назад стоял "Гриф", виднелись широкие паруса брига. Пароход исчез, а парусник уничтожал последние следы его. Заглушенные расстоянием, слышались далекие, раскатистые взрывы, и кое-где вздымались столбы воды и клубы пара и дыма.

За работой брига следил и Силин. Он приказал зажечь прожектор, и когда яркий белый сноп света побежал по темному еще морю и вдруг нащупал и осветил белые, как крылья лебедя, паруса, на "Ужасе" произвели маневр, и он плавно понесся на сигнал.

В этот миг на носу прогремел выстрел и раздался гортанный, непонятный крик стоящего здесь матроса. Сбежавшиеся увидели Любимова. Он лежал ничком, собрав в бесформенный ком свое большое и сильное тело, и зажимал рукой кровь, бившую из сквозной раны в шее. Когда над ним нагнулся Туманов, моряк печально взглянул на пустынное море и едва различимым свистящим шепотом сказал:

– Погубил судно и сам пропадаю…

Это были его последние слова. Он рванулся вперед, уперся обеими руками в палубу, вытянулся и замер. Силин подошел к нему, заглянул в угасшие уже глаза и махнул рукой. С плеском ударилось тело Любимова об воду и скрылось под водою.

Пересадка пленников и команды на подошедший бриг была произведена очень скоро, а лодка, прикрывшись железным сводом, ныряя и выскакивая на поверхность воды, неслась в сторону острова, едва заметного вдали. Через несколько часов бриг "Ужас" мчался из Хайпудырской губы в открытый океан. Дул свежий ветер в корму, и бриг поднял все паруса.

Ларс Сванборг вышел из отведенной ему каюты на палубу. Как всякий норвежец, он понимал толк в судах и потому, взглянув на невиданную им парусную оснастку "Ужаса", даже вскрикнул от удивления. Длинные, прямые и косые, паруса странной формы были наполнены ветром и глухо гудели, словно сердились на подхватывающий их по временам шквал. В туманном воздухе паруса напоминали распростертые крылья гигантской белой птицы, налетевшей на судно. К удивленному ученому подошел Силин.

– Профессор Ларс Сванборг? – спросил он по-английски, прикасаясь рукой к полам кожаной шляпы. – Вы, конечно, норвежец?

– Да! Я занимаю кафедру биологических наук в Гальтерфосте, – ответил ученый.

– Пройдемте ко мне в каюту, профессор! – предложил Силин. – Я буду просить вас об одной услуге.

По лесенке, устланной желтой кожей вместо ковра, они спустились в носовое помещение и вошли в каюту командира. Большая, неправильной формы комната, со стенами из матового черного дерева, с тяжелыми резными фризами, была украшена великолепными портретами молодой женщины. Ее задумчивое лицо с грустными темными глазами и упрямыми, решительными губами смотрело со всех стен. Кисть великого художника занесла эти тонкие черты лица на холст, – в этом не сомневался Ларс Сванборг.

Точно угадывая его мысли, Силин обвел печальным взглядом портреты и тихим голосом произнес:

– Это – дочь профессора Туманова, женщина, отвергнувшая мою любовь и поверившая клевете на меня! Видите, сколько портретов. Их писал гениальный художник. Он был сослан почти к устью Оби и бежал оттуда на челноке туземца. Я случайно крейсировал в то время в лимане этой реки и взял его на борт.

– Где же теперь этот художник? – не мог удержаться от вопроса Сванборг.

– Он… умер! – помедлив, ответил Силин и продолжал: – Я хочу, чтобы вы были свидетелем моего разрыва с прошлым, моего вызова всему миру. Я отдал людям любимую женщину, и любовь моя перешла в ненависть. Я уничтожаю теперь все воспоминания, все изображения ее, письма, которые она, не желая говорить со мною, писала мне. Я уничтожаю все, все… и если раньше я хотел гибели человечества лишь в порыве отчаяния, под гнетом тяжелой и несправедливой обиды, то теперь мне подсказывает это свободный от оков чувства холодный и ясный ум.

Говоря это, Силин, согнувшись и выставив вперед голову, медленно, как хищный зверь, готовящийся к прыжку, подвигался в сторону самого большого портрета.

Прежде чем Ларс Сванборг мог понять его намерение, Силин со злым криком широко размахнулся и ударил ножом в середину холста. Он с треском разорвался, а нож с каким-то скрежетом резал его и колол. Силин метался от одной стены к другой, и скоро остались лишь рамы с сохранившимися кое-где лоскутами холста. Обрывки портретов и куски разбитых рам валялись на полу, и по ним ходил Силин с бледным и искаженным внутренней мукой лицом.

Он нажал кнопку, и почти мгновенно вырос на пороге матрос.

– Убрать этот мусор! – крикнул он, но, спохватившись, повторил приказ движениями пальцев и рта, как это делают при объяснениях с глухонемыми.

Пока матрос убирал каюту, Сванборг подошел к командиру брига и спросил его:

– Я заметил, что вся команда у вас набрана из глухонемых. Почему?

Силин одно мгновение колебался, но потом решительным и холодным голосом ответил:

– Раньше этого не было. Я набирал команду для "Ужаса" и людей для моего поселка на острове из беглых каторжан. Но когда она, – Силин указал головой на пустые рамы: – подговорила художника бежать и сообщить, где она находится, я его… словом – художник умер, а людям, за исключением троих, я отрезал языки и проколол барабанные перепонки, чтобы этого не повторилось…

Сказав это, Силин взял большую железную шкатулку, вынес на палубу и, подойдя к борту, сказал:

– Здесь глубоко, а дно вязко…

Он поднял над головой шкатулку и швырнул ее в воду.

– Теперь, – воскликнул он, – я свободен!

Силин быстро взбежал на капитанский мостик и отдал какое-то приказание двум немым штурвальным.

– Пойдемте, профессор! – сказал Силин, вернувшись к Сванборгу. – Теперь у меня к вам просьба!

В каюте он вручил ученому большой портфель и сказал:

– Что бы ни случилось со мною, к вам явится человек и скажет, что командир брига "Ужас" просит вернуть портфель. Вы сделаете это. Но я не хочу, чтобы вы исполнили мою просьбу бессознательно. В портфеле находятся бумаги с описанием моей жизни, без лжи, без прикрас! Описание жизни человека великого ума, трагического злодея, преступника, опасного всему человечеству. В этих же бумагах находится изложение моих изобретений: получения золота из морской воды, передачи электричества в пространстве, приготовления убивающих все живое грибов и водорослей и новых, необыкновенной силы, взрывчатых веществ. С их помощью я послал смерть на луну и раскидал ее ядовитые семена по лицу ненавистной земли. Все это я хочу передать другому человеку, а он продолжит начатую мною борьбу с обществом, с его гнилой, убившей душу и чувства людей, культурой. И вы, зная это, вы, Ларс Сванборг, исполните просьбу командира брига "Ужас"!