Хидзирико Сэймэй - В час, когда взойдет луна

Костя снова промолчал. Андрей вздохнул — похоже, ему казалось, что его водят за нос. А Мартин, держа кусок воблы, как сигарету, в углу рта, пояснил:

— Стать легко. Быть трудно.

На следующее утро, когда Антон проснулся, Андрей лежал с планшеткой на животе и что-то читал.

— Привет, — сказал он, видя, что компаньон проснулся. — Был в монастыре. Видел Игоря.

— И как?

— Вполне живой. Даже не серый. — Андрей помотал головой.

— Что читаешь?

— Катехизис.

Антон чуть не спросил — «И как?» Андрей явно вопрос поймал, оторвал глаза от планшетки…

— Игорь, говорю, даже не серый. Почти. Если ему помогли, и этот помощник может войти только в открытую дверь, значит, надо открывать дверь.

Сам он, как раз, был не столько серым, сколько зеленым. Дальний переход не дался даром. «Эти, — подумал Антон, — тоже входят только по приглашению».

— И как? — все-таки сорвалось у него с языка.

Андрей глянул на него с таким выражением… э-э-э… рта, что Антон тут же сам себе ответил цитатой:

— Сова посмотрела на кролика, борясь с искушением спихнуть его с дерева.

Андрей улыбнулся на секунду — а потом с каким-то отчаянием сказал:

— Но у меня не выходит ни черта, Тоха. Я и хочу — да не могу, — он захлопнул планшетку. — А ведь я видел. Своими глазами видел. И сейчас вижу, и не могу. Почему?

— Это тебе с ними надо разговаривать. У них, наверное, — Антон фыркнул, — вагон патчей накопился. На любую дыру — за две с лишним тысячи лет-то…

Он встал, поддернул трусы.

— А вообще — они какие? И служба?

— Хорошая, — Андрей снова раскрыл планшетку и добавил: — Короткая. В тридцать минут уложились. Отец Януш там… правильный мужик. Расписной.

Критерий эффективности. 30 минут… — но тут уж Антон фыркнул про себя. Что-то не так было с Андреем. Что-то не то он там увидел. Или наоборот, именно то… Он покосился на Андрея, и увидел, что террорист закрыл глаза.

— Как ты думаешь, тут можно будет найти работу? Временную. И физическую.

— Тебе? — изумился Антон. — Тебе лежать надо, а не работу!

— Сначала лежать, потом работу. И тебе, кстати, тоже. Тебе в первую очередь.

…Антон почистил зубы, оделся. Перед посещением Кости была запланирована ознакомительная прогулка по деревне.

Едва они шагнули за дверь, как по ушам ударил птичий звон. Воробьи купались в пыли, какие-то черные птицы — если верить определителю, дрозды — при появлении людей спорхнули с ближайшего… кажется, абрикоса и рванули в соседний сад. Через рассохшуюся калитку юноши вышли на улицу. В Москве, подумал Антон, некоторые деревья ещё даже почек не выбросили…

…Андрей убил бы маму, если бы встретил. От большой любви к остальным, ни в чем не виноватым людям.

А Костя бы — вылечил. Или хотя бы попробовал…

Хоробров состоял из четырех улиц и нескольких переулков. Улица, идущая параллельно трассе, носила имя поэта Ивана Франка — Антон только в Харькове узнал, что ударение нужно ставить на последний слог. А переулок, давший им приют, назывался и вовсе безыскусно — Надречный, потому что лежал как раз над речкой. В речке плавали большие серьезные очень буржуазного вида гуси. Если пройти главной улицей километр в одну сторону, то можно было совершенно нечувствительно прийти в деревню Конюхи, а если в другую — то в деревню Августовка. Объяснение, что дальше Чёрного моря заблудиться не получится, как-то не утешало.

Фундаменты здесь белили — больше по традиции, чем от необходимости. А ещё, наверное, потому, что известку можно было и дома развести, а краску надо было покупать в городе. И деревья белили тоже — от вредителей — хотя генмод паразиты сами обходили десятой дорогой. А вот высокие каменные ограды были, как в Вильшанке, украшены изразцовым кирпичом. Разве что автобусная остановка оказалась привычной: широкий полукруглый пластиковый колпак со скамейкой. Его белить не стали. То ли руки не дошли, то ли побрезговали.

И было ещё что-то… Антон не мог поймать. Разлито в воздухе.

В будний день улица пустовала — люди в поле, дети учатся. Дом Кости находился в переулке за автобусной остановкой, а остановка — напротив школы. Школой же был, по словам священника, большой дом под зеленой крышей, между магазином и мостом.

Если бы не ориентиры «магазин» и «мост», Антон заблудился бы как миленький — потому что зелёной металлочерепицей был крыт каждый второй дом, а назвать школу «большой»… Антону доводилось бывать и в частных домах поболее.

Антон свернул в переулок и, лавируя между «минами» коровьих лепешек (видно, сборщик ещё не проезжал), отыскал голубую калитку. Андрей постучал, не получил ответа и открыл.

В тени крыльца дремал и всхрапывал во сне довольно большой неопрятный кусок меха. Надписи «осторожно, злая собака» нет. Будем считать, что по умолчанию собака добрая.

В Москве крупную собаку завести сложно — не все готовы правильно обращаться со зверьем. В Швейцарии в городах их почти не держали — почему-то это считалось дурным тоном. А здесь разве что коз было больше. Коров — точно меньше. Хотя, если по следам жизнедеятельности судить, их тоже много, только почему-то не видно.

Гости поднялись на крыльцо, Антон постучал, повернул ручку… Точно добрая.

В доме тоже кто-то всхрапывал. Андрей осторожно пошел по коридору — только что пистолет не держал перед собой, как в кино.

В одной из дальних комнат — с той же печатью общей заброшенности, что и в их доме — ребята обнаружили Костю.

Костя лежал вниз лицом на узкой тахте, свесив до пола мускулистую руку. Трицепс украшала флотская татуировка: в рамке из перевитых лентой дубовых листьев — скопа, в полете выхватывающая рыбу из воды и надпись: No redemption! Андрей втянул воздух сквозь зубы. Что-то это значит, — подумал Антон. — Надо бы посмотреть, откуда эмблема. Интересно, если его сейчас разбудить, он меня сразу пришибет или сначала зубы почистит? И как его будить?

Задача решалась просто — под ногой Антона скрипнула половица. Священник мгновенно оказался в положении «сидя», и только потом продрал глаза и сказал:

— А, это вы… Который час?

— Э-э. Утро. Как договаривались.

— Значит, если бы не договаривались, была бы ночь? — с тоской спросил Костя.

Он встал с постели, прошлепал в ванну и, судя по звукам, врубил на полную мощность холодную воду.

— Это пиво? Вчерашнее? Не может быть, — прошептал Антон.

Андрей сделал шаг в другую комнату и поманил Антона пальцем.

Войдя, юноша увидел следы застолья — все ту же рыбную шелуху и скелеты, все те же стаканчики из-под «Алисы». Взял один стаканчик, понюхал… Нет, не пиво. Хорошо, что Костя не этот, как его, не имам. Или им только вино нельзя, а самогон можно? А вообще-то это, кажется, плохо. Потому что без причины так не пьют.