Александр Лаптев - Персона нон грата

На следующее утро его разбудили очень рано. Еще восьми не было, когда его бесцеремонно растолкали и препроводили в процедурную, где без особых церемоний втолкнули в уже знакомый каркас из тонких трубочек и повторно обстреляли лекарственными струями. Вернувшись в палату, Андрей обнаружил на столике поднос с завтраком – водянистую кашу в фарфоровой чашке, хлеб, масло и кофе. Как видно, питание больных не очень-то заботило администрацию. Тем не менее, Андрей довольно быстро управился с кашей и запил её сладким кофе. Лишь после этого он вспомнил, что ему следовало позвонить домой.

Трубку сняли после первого же сигнала.

– Алло! Лена? – воскликнул Андрей радостным голосом. – Это я, Андрей, ты слышишь меня? У меня всё хорошо! Скоро приеду домой!.. Когда? Дней через десять!.. Я постараюсь… ты же понимаешь, не всё зависит от меня… есть объективные обстоятельства… которые мы не в силах… врачи говорят, что через две недели буду дома!.. Это стопроцентно…

Андрей орал так, что проходившие мимо больные недовольно морщились. Но его это мало заботило. Две недели! – твердил он как присягу. Через две недели он обязательно вернётся домой. И всё пойдёт по-прежнему!.. Но в какой-то миг озарения он вдруг понял – что именно его так озадачило во время вчерашнего разговора с доктором. Поспешно направился в свою палату, чтобы там, в тишине и спокойствии, как следует обдумать своё поразительное открытие.

«Очень может быть, – сказал он себе, сидя на кровати и чувствуя пробегающий холодок в груди, – что я никогда уже не вернусь домой!» Мысль эта была настолько же поразительной, насколько верной. Всё очень просто. И как он сразу не сообразил? Тогда бы он не стал подписывать договор. Хотя, всё равно подписал бы. Выбора у него у него всё равно не было. Но его поразила обыденность произошедшего. Всё случилось как-то уж очень просто, будто речь шла о какой-нибудь безделице. Что ему сказал доктор? А он ясно сказал, что в случае смерти больного с его структурного снимка будет воссоздано новое тело, ничем не отличающееся от прежнего. Этого субъекта они вылечат и отпустят домой. Но при этом больной всё-таки умрет – тот, который обратился в клинику и которого они не смогли спасти! Он уйдёт в небытие. Сгинет навек. Станет прахом. И его не очень-то будет успокаивать осознание того, что вместо него будет жить другой человек, хотя и неотличимый для окружающих, но всё-таки другой – со своей неповторимой личностью, со своими чувствами и неведомой судьбой. При этом он даже не будет знать о том, что он однажды уже умер, что где-то в подвалах этой жуткой клиники покоится тело его двойника – того самого, по образу и подобию воссоздан он сам! Это открытие ошеломило Андрея. Хотя он и старался успокоить себя, резонно полагая, что с ним ничего такого не случится, но это мало помогало. Сама возможность такого исхода казалась ему чудовищной. И он всё думал и думал, пытаясь понять то, что было так легко и естественно для жизнерадостного доктора.

Андрею не сиделось на месте, он поднялся с кровати и стал ходить из угла в угол. Разгулявшееся воображение рисовало жуткие картины собственной смерти, мерещились ухмыляющиеся физиономии, стены вдруг надвигались и давили, ему становилось нечем дышать. А потом вдруг в палате появились доктор и медсестра, они заглядывали ему в глаза и озабоченно переглядывались; затем он почувствовал боль в руке, и почти сразу его сморил сон, он повалился на кровать и мгновенно уснул, словно и в самом деле умер.

С этого дня Андрея стали глушить сильнодействующими препаратами. Он больше не переживал по поводу скорой смерти; сознание его подёрнулось дымкой, и он смотрел на окружающие предметы словно сквозь сетку частого и мелкого дождя, отчего выцвели краски и притупились чувства. «Всё равно, – стучало в голове, – будь, что будет…»

Но события следовали своим чередом. Исправно, по три раза на дню, он машинально ходил в процедурную, поглощал завтраки и обеды, иногда обнаруживая себя в парке между неподвижными молчащими деревьями; а чаще лежал на кровати, пристально глядя в потолок и словно бы силясь вспомнить что-то очень важное. Было такое чувство, будто его обложили толстой ватой, или обернули мозг холодной мокрой тряпкой, отчего голова отяжелела и набухла, мысли ворочались тяжело и неуклюже. Так протекали дни – однообразные, тягучие, бесцветные, как нескончаемый смутный сон, как наваждение. Андрей потерял счёт времени. Каждый раз ему приходилось смотреть в календарь, чтобы убедить себя в том, что он находится здесь несколько дней, а не месяцы и не годы, как стало вдруг навязчиво казаться. Доктор больше не посещал его, и это не то, чтобы тревожило Андрея, а создавало некий дискомфорт. Ему смутно представлялось, что должно что-то происходить, он подсознательно ждал перемен, но ничего вокруг не менялось, тяжесть всё сильнее наваливалась на него – с каждым днём на душе становилось всё беспросветней, глуше. Андрей смутно помнил о договоре, и ещё что-то такое о четырнадцати днях, после которых наступит избавленье. Но прошла уже половина отмеренного срока, а ничего не менялось. Он силился понять нечто очень важное – и не мог. Отяжелевший мозг отказывался выдавать информацию – словно остывший кисель он беззвучно поглощал внешние импульсы, ничего не отдавая взамен. Так действовали психотропные препараты, о которых Андрей до той поры не имел ни малейшего понятия.

Но ничто не длится слишком долго. Само постоянство не бывает вечным. Однообразный ритм существования нарушился на тринадцатый день.

Началось с того, что Андрея не разбудили, как обычно, в восемь утра. Он проснулся сам и несколько минут лежал на кровати, соображая, что бы это могло значить. В голове прояснилось, словно с мозга спала пелена, и сразу стало как-то легче, свободнее. Он припомнил, что накануне ему не давали на ночь никаких таблеток. Может быть, его уже вылечили? Андрей прислушался к себе… Нет, непохоже. Грудь болела по-прежнему. В теле разливалась слабость, и жить, в общем-то, не хотелось.

Он заставил себя подняться. Вышел в коридор и, помедлив секунду, направился к пункту связи, решив позвонить домой. Но возле кабинки неожиданно столкнулся с доктором. Тот, по своему обыкновению, сильно спешил, но увидев Андрея, как-то уж чересчур обрадовался, лицо его расплылось в улыбке.

– О! Вы-то мне и нужны! Далеко собрались?

– Да вот, – Андрей кивнул на телефонную будку, – домой хотел позвонить.

Улыбка слиняла с лица доктора.

– Гм… – произнес глубокомысленно. Оценивающе глянул на Андрея. – А давайте чуть позже! Я хотел вам кое-что показать.

Андрей покосился на телефон. Так и тянуло зайти в остеклённую будку и снять трубку с рычагов. Но он пересилил себя.