Алекс Викберг - 168 часов до Парижа

Поставив торопливый росчерк, Левоневский брезгливо отодвинул неприятный документ, который Порфирий Францевич немедленно запер в сейф, щёлкнув ригелями, как гильотиной.

– Что дальше?

– А дальше рассказывайте в деталях, как убивали Морозова и куда делись остальные деньги? Припрятали на чёрный день? В ридикюле нашли только половину суммы, по-видимому, Сапрыкиной. А где остальное, где ваша доля?

– Что? Сапрыкиной! Это кто?

– Бросьте дурачиться! Ваша Жу-Жу и есть Сапрыкина. – Порфирий Францевич с негодованием захлопнул папку. – Филькина грамота эта история! Или думали, что я возьму на веру цирк со штанами!

– Я их подарил!

– Спорите? Городовой! – Огромный полицейский сделал шаг с поднятым кулаком.

– Всё, прекратите, хотел уточнить! Диктуйте текст? – согласился Зигмунд вовсе не от страха. После подписания договора о сотрудничестве играть в гордость уже не имело никакого смысла.

– Значит, этот субчик говаривал на языке инородцев, а актриса переводила? – сменил вымпел следователь, заметив опущенные плечи героя авиации.

– Да.

– А что за язык был. Вы ведь летали за границу. Американский?

– Такое впечатление, что мещанский жаргон: любит иностранные слова, везде пытался ввернуть. Понять можно только с переводом Андреевой.

– Поразительно! Значит, полагаете – жаргон! Шайка, одним словом… Что ещё запомнили?

– Обещали выйти в Берлине.

– Ну это как раз объяснимо. Хотели сбежать за границу после убийства. Вот чего я не понимаю, зачем выбросил деньги? Всё-таки вы в сговоре?

– Прекратите шантажировать! Я и так в вашей власти! Только не мечтайте себе, что буду молчать. Обязательно доложу Ульянову о ваших методах.

– Это, пожалуйста. Не забудьте рассказать, как вооружили убийцу личным оружием. Эта часть ему особенно понравится. Про кожаные штаны можете опустить.

– Вам никто не поверит!

– Это вы напрасно так думаете. Показания вот они. – Сыщик постучал по телеграфону, начавшему скрипеть от продолжительной работы. – Всё записано на металле. Так-то. Вы, батенька, зря пылите. Теперь, пока не изловим этого иностранца, придётся подчиниться моей воле во всём или под арест до окончания следствия. Здесь ничего не попишешь, такие дела! А сейчас, извините, отправляйтесь в камеру для вашего же блага.

Довольно ля-лякая партию Фигаро из «Севильского цирюльника», Порфирий Кошко написал печатными буквами на катушке с допросом: «Левоневский Зигмунд Альфредович» и положил в сейф. Сделав паузу, необходимую для полноценного вдоха, отбил по зелёной столешнице окончание арии: – Та-да-тата. Та-да-тата. Та-да.

Глава 6 Побег из Москвы

От удара о землю крылья гиганта пропаганды отвалились под тяжестью моторов Авиапрома. Искры, неизбежные в подобных обстоятельствах, мгновенно воспламенили пары керосина в пустых баках. Горячее дыхание умирающего корабля свернуло ресницы в хрупкие колечки. Ленар, схватив Фиму под мышку, выждал, когда закончиться бетонная полоса, и прыгнул в стремительно надвигающуюся траву. Ударившись о землю, вскрикнул от пронзительной боли и потерял сознание. Очнулся оттого, что упорно полз от пылающих обломков в сторону полосатого колдуна. Серафима заботливо убрала крепкий стебель высохшей полыни, в который упёрся лбом маэстро.

– Как наши успехи? – подал голос жизни, перевернувшись со стоном на спину.

– Власти городового выделили, чтобы вас доставить в госпиталь.

– Здоровый?

– Вполне, шкаф!

– А что с пилотом?

– Не знаю, но вот ридикюль его барышня успела вырвать в последний момент.

– Ага, значит, опять без фантиков-билетиков.

– Не совсем. На Париж хватит.

Серафима показала туго набитый планшет. Она не стала рассказывать, как отняла его у доверчивой Жу-Жу, предложивший обмен. Ей до чёртиков надоело таскать тяжёлый ридикюль с пачками ассигнаций. Вполне здраво придумала разделить деньги, и вот как в воду смотрела: настырная Жу-Жу подкараулила в коридоре, когда маэстро, словно обезумевший медведь, тащил Серафиму к выходу.

Ленар перевёл взгляд на блюстителя порядка, ничего не понимавшего из диалога на тарабарском языке, и строго спросил:

– Господин полицейский, у вас дети есть?

Благодаря куртке с шевронами городовой принял раненного за пилота РСДРП.

– Обопритесь на меня, товарищ Левоневский. Сей минут найдём транспорт и мигом в госпиталь.

– Идёмте. – Ленар обнял крепкую шею, похожую на ствол дерева, и согнул ногу, из которой торчал белый осколок. – Так, говорите, дети есть?

Богатырь в мундире взял под рёбра так, что маэстро издал качественный стон.

– Конечно. Как без них.

– Отлично, значит умеете носить раненых лётчиков, – с серьёзным лицом похвалила Серафима, успевшая привыкнуть к самоиронии Ленара.

Истолковав слова актрисы в буквальном смысле, полицейский вовсе подхватил маэстро на руки и побежал к автомобилю. Добровольцы помогли погрузить знаменитую личность в пассажирский «Дукс», который помчался, непрерывно сигналя, прочь от растерзанного Ходынского поля.

Часы работали против недельного тура в Париж. Требовалось срочно бежать из города: во-первых, чтобы успеть к сроку, во-вторых, совсем не хотелось садиться в местную тюрьму за убийство и грабёж. Чтобы избавиться от полицейского, ставшего невероятно заботливым, маэстро у дверей госпиталя выделил ассигнацию в пять рублей на таксомотор, потребовав отдать лично в руки начальнику сыска документ международного значения. Благо в планшете, кроме денег, обнаружился конверт на немецком языке. Хозяйственная Серафима упрекнула:

– Он и так доложил бы по телефону.

– Эх, Фимочка, смотрите, что в городе твориться – Вавилон, доберётся нескоро. Позвони из госпиталя, и комплект сиделок в форме обеспечен. На таких рельсах любой скорость потеряет. – Ленар оглядел больничный покой с выбеленными извёсткой стенами и потолком. – Где выход из богадельни?

– У вас нога сломана, – напомнила Серафима, вовсе не понимавшая, каким образом можно ходить с подобной травмой.

– Да?! То-то понять не могу, зачем гипсовую повязку доктор сочинил. Купите морфию в аптеке.

– Вы скала!

– Хо, теперь можно смело выбросить наркотики. Чаще говорите подобные штуки, и тогда на Монмартре закормлю круассанами в шоколаде.

– Случайно, не морфинист? Какой Монмартр? Мы вроде в Берлин летели?

– Какая разница, когда везде Европа? Что за вопросы? Рядом с вами любая химия теряет градус. Самолёты отбрасывают крылья за ненадобностью! Тут или морфий, или тюрьма. Ловите такси и стойте у ворот. Времени решительно нет. Забыли гонца с письмом счастья? Заметив на лице актрисы сомнение, поторопил: – Бегите уже. Я здесь сам управлюсь.

Стиснув зубы от боли, маэстро запрыгал на одной ноге из палаты. В коридоре от стола поднялась монументального телосложения дежурная сестра.