Шокан Алимбаев - Формула гениальности

Войдя в затемненную комнату с белоснежными простынями на кроватях, в которую не проникал ни один звук из внешнего мира, Баян сразу почувствовал себя в атмосфере покоя. Наркес подошел к нему и негромко, шутливо спросил:

– Ну, как, спать не хочешь?

Юноша принял шутку и мягко покачал головой.

– Это ничего, – так же негромко произнес, улыбаясь, Наркес. – Ложись вот на эту кровать, – указал он на ту, которая была поближе. – Верхнюю простыню сними, потом накроешься ею.

Он подождал, пока юноша разулся, снял верхнюю курточку больничной униформы, вытянулся на кровати, накрылся сверху белой простыней, подтянув ее к подбородку, и сказал:

– А теперь постарайся расслабиться.

Юноша закрыл глаза, стараясь лучше расслабиться, и в то же время внутренне приготовился к священнодействию.

– Повторяй про себя словесные формулы, которые я буду тебе говорить, – сказал Наркес и негромко, но требовательно стал медленно произносить:

– Я совершенно спокоен.

Юноша повторил про себя формулу.

– Я хочу, чтобы моя правая рука стала тяжелой.

Через несколько секунд добавил:

– Хочу, чтобы моя правая рука стала тяжелой.

Юноша непроизвольно пошевелил под простыней правой рукой.

Наркес не стал делать ему никаких замечаний и по-прежнему негромко и монотонным голосом продолжал:

– Чтобы моя правая рука стала тяжелой.

– Моя правая рука стала тяжелой.

Юноша, все больше и больше успокаиваясь, медленно повторял про себя словесные формулы.

– Правая рука стала тяжелой.

Юноша чувствовал, как медленно тяжелеет рука.

– Правая рука тяжелая.

Наркес знал, что все тело и особенно конечности юноши налились тяжестью.

– Я совершенно спокоен.

– Я хочу, чтобы моя правая рука стала теплой.

– Хочу, чтобы моя правая рука стала теплой.

Юноша почувствовал, что рука начинает теплеть.

– Чтобы моя правая рука стала теплой.

– Моя правая рука стала теплой.

Тепло медленно разливалось по всей руке.

– Правая рука стала теплой.

– Правая рука теплая.

Правая рука Баяна вся стала теплой.

– Я совершенно спокоен.

– Сердце бьется спокойно и ровно.

Состояние покоя все больше и больше охватывало юношу.

– Сердце бьется спокойно и ровно.

Негромкий и требовательный голос властно подчинял сознание. По ровному дыханию юноши Наркес видел, что им овладело состояние дремы.

– Сердце бьется спокойно и ровно.

Состояние дремы все больше и больше овладевало Баяном.

– Я совершенно спокоен.

– Солнечное сплетение излучает тепло.

В области живота появилось тепло. Юноше уже было лень повторять формулы. Слова доносились до сознания приглушенно и отдаленно, теряя свою четкость.

– Солнечное сплетение излучает тепло.

Баян с трудом воспринимал формулы. Его неумолимо клонило ко сну.

– Я совершенно спокоен.

Голова юноши слегка отклонилась в правую сторону. Он погрузился в гипнотический сон, совершенно отличный от обычного сна. Доступ к внутренним структурам механизмов обучения и психики был открыт.

Наркес перешел к основной части внушения – формулам цели.

– Я очень люблю математику, – негромко и требовательно произнес он.

– У меня большие математические способности.

– Мои способности гораздо больше, чем я о них подозреваю.

– Я могу развить эти способности.

– Я очень хочу развить эти способности.

– Я постоянно буду развивать эти способности.

Голос Наркеса звучал негромко, но властно.

– Я постоянно буду развивать математические способности.

– Я очень хочу развить математические способности.

– Руки напряжены.

Руки юноши под простыней зашевелились.

– Глубокое дыхание.

Баян глубоко вздохнул.

– Открываю глаза.

Юноша открыл глаза.

– Ну, как спал? – уже громко спросил Наркес.

– Знаете, нет ощущения, что спал. Наоборот, устал вроде немного…

– Так и должно быть, – сказал Наркес.

Подождав, пока юноша заправил кровать и направился к выходу, напомнил:

– Завтра в десять ноль-ноль.

Наркес снял халат, повесил его в шифоньере, открыл шире форточку окна и вышел. Не успел он закрыть за собой дверь, как к нему подошли родители Баяна Айсулу Жумакановна и Батыр Айдарович Бупегалиевы, молодые люди тридцати девяти-сорока лет.

– Ну, как прошел сеанс? – с нетерпением спросила Айсулу Жумакановна. Этот же вопрос сквозил и во взгляде ее мужа.

– Все будет хорошо, – глядя на молодых родителей, ответил Наркес. – Вы не волнуйтесь.

Он взглянул на родителей, ожидая новых вопросов.

– А как он будет чувствовать себя после сеанса? – продолжала с беспокойством расспрашивать Айсулу Жумакановна. – Мы можем его сейчас увидеть?

– Он чувствует себя сейчас так же, как и до сеанса. Но ему надо немного отдохнуть. Было бы желательно, если бы вы пришли проведать его позже, вечером.

Родители согласно закивали.

– Даже больные, которым сделана операция на мозг, на второй день чувствуют себя хорошо и проявляют интерес ко всему окружающему. Баян же не больной и у него пет никаких осложнений и рецидивов, как у других.

Узнав обо всем, что их интересовало, родители, попрощавшись, ушли. Наркес прошел в ординаторскую. В ней никого не было. Только сейчас он почувствовал большую усталость. Сказывалось не столько напряжение сеанса, сколько ночь, проведенная без сна. Посидев несколько минут на диване и немного отдохнув, он подошел к телефону и позвонил в свою приемную. Трубку взяла Динара.

– Я немного задержусь после обеда. Если кому-нибудь я буду нужен, пусть звонит попозже.

Наркес опустил трубку на рычаг и взглянул на часы. Был час дня. Он вышел из клиники, сел в машину и поехал домой.

Дома была только мать. Шолпан еще не вернулась из института. Она приходила обычно в половине третьего. Шаглан-апа встретила сына в дверях и, дождавшись пока он прошел в зал и удобно устроился в кресле, спросила:

– Ия, Наркесжан, как прошла твоя работа?

– Кажется, хорошо. Устал только немного.

– Ты же не спал всю ночь, – заметила мать. – Я лежала в своей комнате и все чувствовала. Сейчас пообедай, потом ляг и поспи. Разве нельзя после обеда не ехать на работу: у тебя же сегодня трудный день?..

– Ночью высплюсь. А пока на Баяна надо взглянуть. И других дел немало.

– Я сейчас быстренько накрою на стол… – заспешила Шаглан-апа. Наркес встал из кресла и, медленно ступая, пошел вслед за матерью на кухню.

Шаглан-апа поставила на плиту горячие большой и маленький чайники, и, пока они снова вскипели, накрыла на стол. Наркес пообедал, отдохнул еще полчаса и поехал в клинику.

Карим Мухамеджанович Сартаев, грузный и пожилой мужчина лет шестидесяти, был занят делами, когда дверь кабинета открылась и заглянула секретарша: