Сергей Куприянов - Галоп

– Догнать! Чего встали, уроды?! Взять их!

Спортсмены, даже великие, как их принято называть в прессе, на самом деле проходят такую дрессуру, что никакому цирковому зверю и не снилось. Двенадцать часов в сутки – не самый напряженный рабочий график. Ведь это преследует и во сне, и все разговоры об одном и том же. А уж тренеры, консультанты, агенты, поклонники, самые разные специалисты, спонсоры, конкуренты, представители средств массовой информации и еще много, много кто постараются, чтобы человек ни на минуту не забывал, кто он такой и какому делу служит. Даже постер с твоей физиономией на внутренней стороне двери туалета станет в самые интимные моменты твоей жизни тыкать корявым пальцем в твою чувствительную и истерзанную душу – ТЫ!

Словом, Макс даже не расслышал обидное «уроды». Пострадавший по собственной глупости капитан команды и собственное мнение выдавал не слитно и четко, как то положено, а с некоторыми интервалами между словами. Не мало ли шлепнуться оземь с такой высоты? Да азарт догнать после первого слова взыграл. Чемпион же!

Строго говоря, Максим и так, без подсказок рванул бы за табуном. Не дело это, когда в теле животинки остался кусок железа, от которого та рано или поздно погибнет. Ведь сама-то вытащить не сможет, факт. Удержало его… чувство сострадания, что ли. Или неловкость? А может незнание того, как следует поступить, когда человек, упавший с массипо, если и не мертв, то серьезно покалечен? Военные же, чужая среда, чужая планета, тут свои порядки, это не на дорожке, где каждый за себя. Тут должно быть все за одного и наоборот.

Поэтому после возгласа капитана он дал волю своему азарту.

Массипо, на котором он был сегодня, условно говоря, принадлежал сержанту, валявшемуся сейчас в лазарете с вывихнутым плечом. Позавчера парню не повезло. Что и странно. Животинка его слушалась так, будто ее года два тренировали на одном из лучших ипподромах Европы.

Поняв, что Бергу ничего не грозит или, во всяком случае, с ним разберутся и без него, Макс рывком вывернул массипо на сто восемьдесят градусов и дал ему ходу. Пача – этого массипо так звали – с места показал хорошую резвость. Пожалуй, только жокер да еще тренер способны оценить подобный старт, потому что внешне, со стороны, это происходит как бы в замедленном режиме. Тонны живой материи не способны проявить резвость хорька или мухи. Земной слон, например, набирает скорость с разбега и при этом не способен длительное время держать темп. Он вообще не бегун. Если и есть у массипо земные аналоги, то это касатка, океанский хищник.

Рванув за табуном, точнее, за кобылицей, Макс почувствовал себя как на призовом скакуне. Три месяца – три месяца! – он был лишен этого ощущения. Инструктажи, пересадки, каюты, гостиничные номера, тесты, прививки, всегда и каждый день новые люди, стандартная еда, вечное ожидание, подспудный страх из-за этого; он перестал быть спортсменом, жокером. А тут вдруг все вернулось почти как прежде!

Крюк! Достать крюк! Упершись в седло коленями, он, с трудом дотянувшись, хлестал ладонью по ушам Пача. Догнать! Вперед! Шибче!

И Пач давал. Может, он и не сумел превзойти Инжара в скорости. Может быть. Но то, как он пластался, летя над землей, уже могло сделать его чемпионом. Разрыв метров в сорок он сократил вдвое меньше чем за минуту. При этом Макс – столько лет в седле! – чувствовал, что животинка идет на пределе, на максимуме. Он, глядя на круп кобылы, слева от которого мотался и отблескивал впившийся в ее тело погонный крюк, не то чтобы молил, но твердил: «Тормози! Тормози, дура! Стой, тебя так совсем нехорошо».

Несуеверных спортсменов нет – факт. Даже среди более легкой категории экстремалов – студентов – подобные тоже почти не встречаются. Монету под пятку, счастливые трусы, действенная молитва, сулящий удачу номер чего бы там ни было, от даты сдачи экзамена до того, каким по счету войти в аудиторию. И уж конечно все, так или иначе интерпретируя, заклинают «Помоги!», обращаясь при этом кто к кому либо чему.

У Макса на случай соревнований был свой набор оберегов, но уже давно, чуть ли не впервые сев на массипо, он принял для себя одно – цель. Ее надо проговорить, обозначить словами – пусть даже не вслух, – и твердить про себя, твердить как проклятому! И он твердил. Сначала, первые месяца три или около того, через силу, каждый раз насильно заставляя себя вспоминать. Потом это вошло в привычку. После этого он стал чемпионом.

Пача шел махом, к чему, казалось бы, массипо не способны. Это не галоп в его классическом понимании, а… Да черт его знает! Огромное животное просто парило над землей, судорожно работая легкими.

И тут на счастье кобыла сбавила ход. Видно, ей уже стало худо. Или жеребенка поджидала, оставшегося уже позади Пача!

Хлестнув еще раз по ушам массипо, Максу удалось совершить еще один рывок, в результате которого он почти настиг кобылу. Да и настиг бы, если бы ему не приходилось еще и маневрировать, для того чтобы зайти к ней с левого бока, в котором застрял крюк, но упрямая скотина будто нарочно двигалась так, что именно с этой стороны она становилась недосягаема. Наверное, она бессознательно защищала уязвленное место.

Очевидно, что Пач в любое мгновенье может сбавить скорость. Макс по шуму его легких определил это без труда. Не похоже, что эту животинку тренировали для участия в долгих забегах. Наверняка большую часть времени он проводит в конюшне, что далеко не самым лучшим образом отражается на его спортивной форме, чего нельзя сказать о кобыле. Та с неожиданным проворством лавировала между огромных валунов, следов давнего ледника, сформировавшего эту долину, и уворачивалась от редких деревьев, по большей части небольших, каким-то чудом укоренившихся на каменистой почве, едва прикрытой поросшим травой перегноем.

Виляющая меж камней кобыла то и дело меняла направление, так что не понять было, куда она в следующую секунду повернет, как вдруг Макса осенило. Вода! Почему-то сначала ему пришло в голову именно это слово, а не река, до которой оставалось еще с километр, если верить экрану коммуникатора.

Макс, набрав в грудь воздуха, крикнул что было сил, отчего беглянка, прижав уши, еще наддала, перемахнув через куст с мелкими красно-фиолетовыми цветками. Ослабив хватку, Макс направил своего массипо прямо, ориентируясь по экрану. И уже через несколько минут понял, отчего кобыла забирала вправо, поднимаясь выше по течению. Их разделяло метров триста, и в том месте, где она ступила в воду, имелось что-то вроде брода. По крайней мере спуск пологий.

Влетев в реку, раненая подняла тучу брызг, продолжая скакать, пока не добралась до стремнины. В горных реках течение вообще сильное, а тут же было просто каким-то диким, необузданным, так что кобылу сразу стало сносить вниз, к тому месту, где стоял Макс на своем полузагнанном Паче. Стоял и ничего не мог сделать, потому что от воду его отделял обрыв высотой метров шесть-семь, чего на карте видно не было.