Валерий Орловский - Ружья и голод. Книга вторая. Дихотомия

– Что там? – прошептал Бранд. – Иные?

– Нет, – коротко ответил Белфард.

– Значит, одичавшие люди?

– Нет, – раздался тот же ответ.

– Что же тогда? – не унимался Бранд.

–Понятия не имею, – честно признался Белфард. – У этой твари нет воспоминаний или чувств. Я вижу тело и больше ничего.

– Как это возможно? – удивился Бранд. – Ты мне как-то на спор ответил, когда последний раз гадил дебильный мутант, свалившийся в колодец, а здесь – ничего?

– Абсолютно, – в голосе Белфарда прослеживался страх. – Ни до потери памяти, ни после мне не приходилось видеть столь отвратное и пугающее создание. Там внутри одна непроглядная, липкая тьма. Там нет… души.

– Очень вдохновляет, – иронично заметил Бранд. – Смотри, здесь было захоронение зараженных радиацией людей.

Он указал на приклеенный к стене знак, на котором был изображен черный череп на кислотно-оранжевом фоне. На кладбищах во времена ядерных войн часто выкапывали огромные ямы и сбрасывали туда трупы людей, погибших от последствий губительного излучения.

– Ладно, пойду узнаю, что из себя представляет этот ублюдок, – сказал Белфард, зажег факел и вышел вперед.

Существо резко остановилось и с хрустом повернуло голову, прикрывая пустые глаза рукой с длинными ногтями.

– Привет, симпатяжка! – весело окликнул его Белфард. – Ты тут живешь или вышел прогуляться и подышать свежим кладбищенским воздухом? Это крайне романтично, но мы с друзьями…

Тварь высоко вскинула подбородок и издала душераздирающий визг, от которого леденела кровь в жилах. Она в два прыжка приблизилась к Белфарду и ударом нечеловеческой силы отбросила его в сторону.

– Сука! – закричал Бранд. – Быстро, защищайте принца! В атаку!

Воины открыли огонь, пули ураганом влетели в худое безжизненное тело. Существо даже не шелохнулось. Ульверы бросились на него с кривыми мечами и начали рубить тварь на куски, но оно продолжало стоять на ногах. Один из воинов вонзил клинок ему в грудь, но сталь намертво застряла внутри. Тварь взяла его руку и без усилия оторвала ее по самое плечо. Белфард с трудом встал и просипел:

– Бесполезно. У этого умертвия нет чувства страха и боли. Его остановит только огонь Очищения.

Он приблизился к существу, окруженному воинами, и вонзил факел прямо в его распахнутую пасть. Умертвие начало метаться из стороны в сторону, объятое пламенем, а через пару секунд рухнуло на землю.

Двери стоявшего рядом склепа разлетелись в щепки, и оттуда вылетело еще два живых трупа. Они ринулись на ульверов с твердым желанием разорвать их на части. Двое воинов, не успев сделать и шага, были сметены и моментально убиты.

– Отступаем! – закричал Белфард. – Обратно на возвышенность, или нас всех перебьют. И зажгите огонь!

На Пустошь окончательно опустилась ночь. Воины бросились назад, отмахиваясь от умертвий факелами. Они выползали отовсюду и появлялись прямо из-под земли. Белфард увидел, как с бархана им навстречу несется группа всадников. Хельда шла к ним с подкреплением.

– Быстро на лошадей! – крикнула воительница верхом на Золотце.

Белфард подбежал к Хельде и вскочил на лошадь позади девушки. Всадники развернули лошадей и заняли оборону у подошвы бархана.

– Сколько у нас осталось керосина? – быстро спросил Белфард.

– Пара канистр, – удивленным голосом ответила Хельда. – А что?

– Их там около двадцати. Должно хватить… Быстро, лейте его на песок перед позицией и приготовьтесь! – проигнорировал ее Белфард.

Воины быстро расплескали горючую жидкость. Впереди был слышен топот ног и заунывный устрашающий вой. Когда первые твари ступили на пропитанный керосином песок, Белфард громко скомандовал:

– Бросайте факелы! Сожгите ублюдков дотла!

Горящие умертвия бросились в рассыпную по пустыне. С высоты гребня казалось, что по Пустошам летают огромные оранжевые светлячки. Он одним взмахом отсек руки последнему и толкнул его в пламя костра.

– Что это, черт возьми было, Белфард?! – воскликнула Хельда.

– Тьма как она есть… – мрачно ответил Белфард. – Идти в ночи теперь небезопасно. Организуйте здесь лагерь и зажгите огни по периметру.

Когда наступило утро, он решил осмотреть место вчерашней битвы. На песке чернело огромное, источающее запах гари и гнили пепелище. Белфард пошарил в нем острием меча в поисках останков вчерашних незваных гостей, но от них ни осталось и следа. В пламени превратились в прах даже кости.

Он никак не мог отделаться от мерзкого ощущения, которое коснулось вчера его души. Он чувствовал, что появление этих умертвий именно в тот момент, когда должно было исполниться Последнее Пророчество Лиллит, было не случайным. Подобное ему уже доводилось испытать однажды. Много лет назад Белфард видел в пламени Очищения, которое ему когда-то показывала мать, будущее, о котором она всегда его предупреждала. Его восхищали синие языки огня, которые, казалось, освещали всю Вселенную. Но потом он решил заглянуть за его пределы и сильно об этом пожалел. Со всех сторон пламя обступала едкая, тягучая тьма, источавшая смерть. Белфард спросил мать, что это такое и она ответила: «Это то, что неизбежно настигнет нас всех. Оно повлечет за собой конец всякому времени и пространству. Но только тебе суждено решить, падет ли этот мир в последней агонии или мрак будет отброшен назад в пустоту».

Тогда Белфарду слова Лиллит показались очередной страшилкой, призванной держать сына поближе к себе. Он знал, что она очень часто любит преувеличивать и драматизировать. Но теперь… То, что предстало ночью перед его глазами, ни могло не пугать. Белфард понял, что есть вещи куда более опасные и жестокие, чем Орден храмовников или его мать.

«Мир начал трансформироваться в нечто совсем иное. И я не уверен, что смогу найти нужный переключатель…».

Лудум – некогда огромный мегаполис и столица игорного бизнеса Союза Колоний – ныне был наполовину погребен в песках на побережье Фолсентского моря. На зданиях невероятных размеров и форм покоились омертвевшие неоновые вывески, выбеленные солнцем рекламные баннеры и проржавевшие безликие движущиеся конструкции. Каждый год в Лудуме мириады азартных развлечений опустошали карманы игроманов на сотни миллионов, погружая богатых в бедность, а бедных в нищету.

Береговая линия была сплошь усеяна зенитными орудиями, ракетными комплексами и крупнокалиберными пушками. Во время вторжения Нордики город был одним из первых рубежей обороны, сопротивление которого было сломлено в течение первых нескольких часов. Центр мегаполиса был превращен в лагерь военнопленных и гетто, где солдаты противника методично занимались истреблением мирного населения. Каждый день тысячи людей, без какого-либо суда и следствия, по надуманным обвинениям или вовсе без них приговаривались к расстрелу или повешению, но гораздо большее число жертв геноцида погибало от нечеловеческих условий рабского труда и голода.