Ирина Дедюхова - Армагеддон №3

Поначалу он думал, что никогда не сможет ориентироваться среди множества цветных палаток, выставленных каре возле плаца. Постепенно он научился машинально находить в лабиринте грязных полотнищ путь к коновязи и импровизированному манежу. Его перестала пугать пестрота маркитантских повозок неподалеку, разносившийся оттуда истошный плач детей и крики женщин. Дорога из города упиралась в полосатый шлагбаум, который неизвестно от кого охранял почетный караул с парадным разводом на все церковные праздники. День властно отбирал его у ночи звуком рожка, барабанной дробью и свистом хлыста. День встречал его криками бригадиров, ржанием коней в манеже, топотом новобранцев на плацу, где, взбивая мелкую колючую пыль, рота за ротой отрабатывали боевые построения… Все затихало перед обедом, а с заходом солнца в лагере разжигали костры, и Флик, бездумно бродивший от одного ротного костра к другому, наконец-то чувствовал себя вполне в своей стихии.

И как только Флик начал понемногу свыкаться с невеселым поворотом судьбы, как только попытался строить коротенькие планы на ближайшее будущее, так тут же столкнулся с тем, что на его неопределенное будущее могут иметь виды не только он сам и его бригадиры.

Особой неуклюжестью и полной неприспособленностью к военной жизни из всех рекрутов выделялся Гермин, плотник из Маастрихта. Он не мог без посторонней помощи взбираться на деревянные козлы, пробегать по наклонным бревнам, карабкаться с другими рекрутами на столбы и макеты отвесных стен. Всю экипировку для стрельб, вместе с натруской для пороха и лядункой «картуш» он содержал так, что бригадир лично наказывал его битьем тонким хлыстом по коротким, толстым пальцам. В отличие от Флика, Гермин всегда стоял при построении сзади, тяжело, со свистом дыша в затылок рекрутам первой линии.

Пока всем рекрутам было очень тяжело, никто не обращал на него внимания. Каждый старался точнее следовать указаниям бригадира. Некоторые продолжали самостоятельные занятия и после обеда, штурмуя препятствия и упражняясь в стрельбе. Мало кто из новобранцев в прежней жизни рассчитывал становиться военным, почти всех в полк привели не самые веселые обстоятельства, о которых предпочитали помалкивать даже в разговорах у костра. Новобранцы старались скорее освоиться с новым ремеслом, позволявшим надеяться выжить.

Не слишком богатый умом, но от природы с избытком снабженный наглой предприимчивостью нищего пригорода, Гермин сообразил, что как только его товарищи втянутся в службу, так непременно займутся им. Что на его веку случалось уже не раз. И если в этот момент рядом не будет кого-то более беззащитного, нежели он, то все тумаки и насмешки неминуемо достанутся ему. С остервенелой ожесточенностью обреченного он принялся преследовать Флика. Он бил его каждый вечер на дорожке между ротными кострами, стараясь неожиданно напасть сзади. Флик начинал терять уверенность, чувствуя себя загоняемой дичью. Хуже всего, что никто не мог ему помочь. Сосед по палатке, фламандец из Кортрейка, сам измотанный донельзя учениями, дал Флику литой кистень, посоветовав все время носить с собой. Длинный, худой парень из Хогевена, потянувший сухожилие, разглядел огромную морду плотника в кустах бузины. Он-то и предупредил Флика, что плотник часами караулит его возле тропки, которая вела между холмов к полковой выгребной яме. Многие драгуны до самой ямы не добегали, особенно в темноте. Гермин явно задался целью вывозить Флика в загаженной траве.

Какие бы чудеса осмотрительности не проявлял Флик, но однажды Гермин все же застал его врасплох. Он неожиданно выпрыгнул сзади из кустов, и Флик покатился под откос, больно ударившись головой о камень. В глазах потемнело, а сверху всей тушей на него навалился Гермин, не давая вздохнуть. Флик попытался вывернуться, ожесточенно царапаясь. А Гермин вдруг принялся с сопением ерзать на нем, пытаясь расстегнуть куртку, где были спрятаны матушки носки. Он раскрыл огромный рот и, закатив глаза, начал подтягивать лицо Флика к своей отвратительной роже. Ничего гаже за всю жизнь Флик еще не переживал, он не мог освободить руки придавленные животом плотника. По лицу уже струились слезы от собственной беспомощности… Вдруг крупная кудлатая башка Гермина, заслонившая темнеющее небо, дернулась в сторону, черты лица будто разъехались, и туша плотника, поддавшись отчаянному усилию Флика, отвалилась в сторону.

— Солдатик! Башмак принеси! — попросил Флика девичий голосок из темноты.

Флик стал шарить руками возле бесчувственного Гермина, и правая рука тут же уткнулась в грубое деревянное сабо. Подхватив спасительный предмет, Флик, кое-как отряхнувшись, направился к кустам бузины, за которыми слабо потрескивал небольшой костерок. Возле костра хлопотала девушка чуть старше Флика.

— Спаси Христос, девица, за выручку, — смущенно поблагодарил девушку Флик, с поклоном вручая сабо.

— Я давно за этим боровом наблюдаю, — сказала девушка. — Он здесь давно караулит. Меня зовут Хильдой, а тебя? Только учти, я тебе не какая-нибудь, я служу в прачках у матушки Лизы. Садись солдатик, я тебе жюстокор вычищу. Снимай, снимай! Не бойся! Больно влетело от этого негодяя?

Флик молча слушал веселую болтовню девушки, уже узнавая ее. На минуту его ночные кошмары стали реальными, будто все это случилось только вчера… Вновь хлопали, зачерпывая воду, огромные страшные крылья. В сизом тумане влажного спертого воздуха старой ратуши у самой крыши, как по перекладинам мачт, ходили люди по черным от времени стропилам… И одинокая девочка в полотняной юбке, безрукавой ночной рубашке, в стареньком платке на голых плечиках… Флику тогда показалось, будто на ее головке, в копне светлых кудряшек отражалось солнце… Он вспомнил, как девочка повсюду с любопытством ходила за взрослыми, сосредоточенно наблюдая за приготовлениями к штурму прорана… Хильда Монс, дочка соседей с дальней косы.

Она жила через две мызы и каждый раз махала Флику платком, когда он тащил тележку с матушкой в церковь. Сама она почти не ходили в церковь до конфирмации, помогая матери возиться с младшими братьями. Но на все престольные праздники с неприменным смехом впрягалась с Фликом в матушкину тележку, и в ушах звенело от ее щебета…

Ее родителей с младшими братьями так и не нашли, саму девочку сняли с конька крыши, посиневшую от холода и пронизывающего ветра. Еще до обеда пришла лодка с нижней плотины с гашенкой и быком, в нее же усадили и Хильду Монс, чтобы по уходившей воде успеть переправить девочку к водосбросам, где жила ее тетка.

Месяц спустя Флик с матушкой видели высокую озабоченную женщину, ходившую возле домика Монсов с покупателем — полным, неопрятного вида стариком. Они тогда подумали, что это и есть тетка Хильды. Матушка сказала, что тетка вовремя продала дом, крыша-то требует серьезного ремонта, да и погреба давно пора чистить. А так у Хильды хоть будут деньги на черный день. Ни матушка, ни Флик вслух не высказали опаску, что, судя по виду этой суровой женщины, малышку ожидает впереди очень много черных дней.