Ирина Дедюхова - Позови меня трижды…

Здоровый мужик, мог бы себе итальянскую белую спальню изобразить, да мало ли чего мог себе позволить теперь Терех! Он еще бы половички настелил! Но, конечно, на полу у него лежал огромный пушистый ковер во вкусе Валентины Петровны. Если бы отец у Тереха так не пил, то, может, и у них бы такие ковры были. Но, сколько не помнил Валерий, Терех и Танька жили скудно, домой к себе звали редко. Да там и смотреть было не на что кроме голых стен с облезлыми обоями и аквариумов. Раньше Валера считал, что Терех держит рыб только из-за денег, которые он зарабатывал продажей мальков. Но, где бы не селился Терех, а он за последние два года въезжал в третью квартиру, он всегда первым делом тащил свои аквариумы.

А у Катьки они собирались частенько. К ней рвались все. У нее, по крайней мере, всегда был хлеб с вареньем. Но Валерий даже не мог предположить, что тихий уют, ревностно создаваемый Валентиной Петровной, так травмирует психику Тереха. Блин, у трельяжа на салфетке стояли слоники разных размеров и две маленькие шкатулки-пудреницы. Картина Тереховского мещанства была бы не полной без памятных фоток. В зеркало шкафа у него была воткнута одна такая. Валет встал с дивана и, подтянув хлопчатобумажные трусы, подошел к зеркалу. На фотографии стояла улыбающаяся Катька в шляпе с молодым красивым парнем под ручку. На фото размашистым Катькиным подчерком было написано: "Милому Саше на добрую память!". Валет посмотрел в зеркало на свою злую, помятую со сна физиономию и с трудом вспомнил, что вообще-то Тереха зовут Александром.

Да, именно так и звали Тереха до одного случая, когда он совсем маленьким заработал свое суровое прозвище. Бобка и Кузька прибились к ним после драки с большими мальчишками. Целыми днями они бродили по чужим дворам с бутыкой кефира и четвертинкой буханки хлеба на весь день. А маленький Терех как раз плевал семечки в фортку и ждал мамку с базара, когда увидел, как ребят бьют прямо перед его окнами. Выйти из дому он, по правде сказать, побоялся. Могло прилететь и самому, что уже бывало не единожды. Поэтому он избрал партизанский метод борьбы. Сначала он, улюлюкая и строя рожи, метко швырял в обидчиков увесистыми клубнями картошки из корзины, стоявшей прямо под окном, потом в ход пошли яйца, лежавшие в картонной коробке с надписью «Скороход». Липкая яичная жижа, стекавшая за шиворот, вынудила гадов ретироваться. А потом Сашку жестоко били вместе мать и Танька. Жрать было нечего, только хлеб. Картошку-то можно было притащить на себе из бабкиного огорода, но кур бабка почему-то не держала, какая-то непруха была тогда на счет коров и кур в пригородах с налогами. Поэтому яйца они доставали на заречной птицефабрике. Денег на паром и яйца у матери Тереха не было, поэтому он тогда на своей шкуре испытал все остервенелое отчаяние замученной нуждой женщины. "Терех поганый! Терех!" — кричала его мама. "У, Терех!" — царапалась Танька.

А на следующее утро, когда мамка повела его к Макаровне, уже и ранние бабки возле подъезда спрашивали у пацана с заплывшими глазами: "Что, Терех, влетело? Будешь знать, как огородиной швыряться! Яички он бьет! Мало тебе мать всыпала, Терех поганый!"

И даже в воскресенье, когда Тереха выпустили погулять во двор, бабки не забыли этого прозвища. Как только вышел, так они хором заголосили: "Терех! Терех поганый!" Но, выглядывавший из-за угла, Бобка сказал с нескрываемым восхищением: "Ну, ты, Терех, молоток! Тебя ведь Терехом зовут? Нас бы в порошок смололи без тебя! Да плюнь ты на этих бабок! Пошли играться! Бери мой пистолет насовсем и шарики бери! Гляди, какие здоровские!"

Они отбежали на безопасное расстояние и, показав бабкам кукиши, долго потом в тот день играли в войну и пристенок за домом. Пистолет и стеклянные шарики Терех вечером любовно сложил под подушку и навсегда усвоил простую жизненную истину, что вчера может и было так плохо, что прямо по морде, а зато назавтра у тебя может появиться отличный товарищ, пистолет и целых три шарика. Один даже можно дать Катьке — хорошо!

— Валет, ты вставать собираешься? — заорал с кухни Терех.

Валерий втянул носом вкусный аромат жареной яичницы с колбасой и заторопился на кухню. Почему теперь он опять не мог взять в толк, как Терех может быть еще каким-то Сашей? Может, он с этими салфеточками и ковриками даже обижается, что все его зовут Терех? Конечно, Саша к салфеткам больше подходит. Нет, видно, поздняк метаться! Надо было предупреждать раньше. А, кроме того, сейчас у всех погремухи, у всех! Когда ему звонят из Смоленска и говорят: "Валет, товар держим еще неделю, но ты не будь сволочью, гони деньги!", он ведь не обижается! Да и звонит-то ему не какой-нибудь Торопов, а просто — Топор. И чо бы он Топора вдруг тоже стал Вовой звать, как по паспорту?

После завтрака Терех не стал брать свою восьмерку со стоянки, не теряя времени, они сели в Валеркину машину и поехали проверять базы. И только выжав сцепление, Валерий все-таки мельком с сожалением подумал, что Катька на той фотке была необыкновенно хороша.

Притормозив у светофора, Валерий озабоченно посмотрел на часы. Если они так будут у каждого перехода тормозить, то могут и не успеть. Он с раздражением глядел на толпу людей, которые торопились перейти улицу. Валерий досадливо поморщился, когда на дорогу выскочила женщина с маленькой девочкой. Она пыталась догнать других пешеходов, опасливо косясь на газующие в нетерпении машины, но девочка не поспевала за матерью, тянувшей ее за руку. Женщина повела взглядом на его девятку, и хотя он понимал, что она его, конечно, не видит, он машинально отклонил голову от ветрового стекла, будто пытался спрятаться, скрыться. Дорогу перед ним пересекала Катя.

Терех сидел на заднем сидении. Валерий знал, что Терех все и всегда видит. Прикидываться было бесполезно.

— Чуть, блин, на Катьку сейчас не наехал! Думал, вот баба наглая! Светофор уже мигает, а она с ребенком прется! А это — Катька!

— Да видел я, как ты сейчас затылком чуть подголовник не свернул.

— Что-то не густо нынче живет интеллигенция!

— Когда она густо-то жила? А ты что, Валет, Катерину в интеллигенцию записал? Катька крутится больше нас с тобой, просто она — баба, да и не везет ей. Муж от нее ушел недавно, говорят.

— Вот этому нисколько не удивляюсь, странно, как вообще на ней кто-то женился!

— Почему странно? Между прочим, многие к ней в женихи набивались.

— Шубейка на ней дерьмовая.

— Да-а, не то, что у твоей Наины! У тебя Наина — царица по сравнению с Катькой!

— Терех, ты, случаем, не знаешь, где она живет?

— Я-то, случаем, знаю, но ты, Валет, больше Катьку не тронь, а? Ну, и так ведь уже, а? Валет, сколько можно бабу мордовать?

— Трепи, что хочешь, а адресок дай! Муж, говоришь, ушел?