Ирина Дедюхова - Позови меня трижды…

Ну, вот она, наконец-то шестерка червивая! Путь короля червей к даме. Ага. Какая-то задержка в делах… Препятствие… Вот тут бы десятку червей и можно сказать точно, что это дорога к сердечному свиданию. Кать, кошку не тронь! Иди руки мой после кошки! Нет, главное, заберется в туалет и орет! Не знаю я, какое свидание, не знаю! Сядь. Но семерка червей была? Падала, а с червой это путь к дорогой особе. Так-то!

Было уже поздно, когда в ее двери тихо постучали. Катя укладывала дочку в спаленке. Видно опять пришел Володя забирать оставшиеся вещи. Он уже унес и видик, и пленки, но раньше он старался приходить, когда дочери не было дома. Вообще-то Маше Катя говорила, что папа в командировке, а что видик она продала на еду. Спали они вместе и, поднимаясь с постели, Катя невольно потревожила дочку, и та недовольно захныкала. В халате поверх застиранной ночнушки она пошла открывать дверь.

— Кто там?

— Это я, Катя, открой, — ответил из-за двери приглушенный голос Валерия.

— Проходи, ты чего так поздно-то? Случилось, что ли, что-нибудь?

Из спальни раздался плаксивый сонный голосок: "Мама! Кто там? Иди ко мне, мама! Мне страшно! Ма-а-ма…"

— Случилось, случилось… Ты пойди, дочь успокой, а я пока тут побуду. У тебя чего глаза опухшие? Из-за мужа что ли?

— Да насрать мне на моего мужа! Буду я из-за него реветь, как же! Женщину мы тут с работы хоронили одну, жалко очень, две девочки остались.

— Ладно, не реви, иди к дочке.

Дождавшись, когда Машка снова погрузилась в сон, Катя вышла к Валерию.

— Ну, что случилось-то, Валер? Если тебе денег занять надо, то у меня сто тысяч есть.

— Себе оставь. Я к тебе пришел.

— Че-го?

— К тебе, говорю, пришел, жить.

— А тебе что, жить негде теперь?

— Да почему негде, просто я с тобой хочу жить.

— Ты что ли меня из-за того, что меня муж бросил? Пожалел, что ли? Так он сегодня бросил, завтра назад придет, он из таких, которые никак остановиться не могут. Так до старости и будет болтаться, как в проруби.

— Да не из жалости я, тьфу, черт! Ну, захотел вот и пришел.

— А почему ты раньше не приходил?

— А ты почему меня не звала?

— Так ты же женился, как это я могу звать какого-то чужого мужа? Я и сейчас тебя, Валера, не звала… И вообще это все странно! В одиннадцать часов ночи заваливается мужик, прости, Господи, и заявляет, что он жить пришел, без меня не может! Мы с тобой сколько не виделись? Тебе ведь до этой ночи-то как-то жилось?

— Ну, да! Я — со странностями, признаю! А вот ты — душа нараспашку! К тебе стучит в одиннадцать ночи чужой муж, ты его свободно пускаешь и даже деньги суешь! В аккурат на опохмелку хватает! Ладно, обои мы дураки, Катька, не прикидывайся. Пошли, я на кухне стол накрыл.

Катя зашла на кухню и ахнула, стол был завален мудреной заморской снедью. Целый день, оплакивая Лидию Семеновну, Катька втайне жалела, что не захватила как Люда пирожков графинь, хотя они ей предлагали. С уходом Володи еды стало совсем мало, Машу она давно кормила только хлебом с маслом и чаем, рассчитывая на школьные завтраки и бабушкин прикорм. Последние сто тысяч надо было растянуть на подольше, потому что зарплату не обещали вообще в далеко обозримом будущем.

Она как-то не обратила внимания, что Валерий вошел с двумя объемистыми баулами. Один из них стоял под кухонным столом пустой, а второй — у батареи, он был закрыт и пузырился тайной.

— А там у тебя что, Валер?

— Да, бритва, брюки домашние, тапки, ну, мелочь всякая… Вроде ерунда, а как подумаешь, все надо. Придется за второй партией идти.

— Куда?

— Домой.

— А Наина знает?

— Знает. Правда, я сказал, что если ты меня выгонишь, то приду обратно, но ты ведь не выгонишь?

— Это все как-то хреново выглядит со стороны…

— Да ты что? Все свежее, сам сегодня только брал! Давай, бокалы неси, я шампанское открою.

Катя принесла бокалы. Она молча следила за хлопотами Валерия, хоть бы он ее заранее предупредил. У нее даже не было времени осмыслить происходящее. События последних дней совершенно выбили ее из колеи. Графини с семечками на рынке, пьют одеколон за ларьками вместе с Бибикус… Иначе, говорят, вымерзнут. Бибикус уже при них два раза за недостачу бил опустившийся товарищ Вахитов. Ленка матерится, Лидия Сергеевна — в могиле, две сиротки остались с бабушкой. А у дочки Люды — порок сердца… Куда же деваться-то, Господи! А весь день ее донимала Машка своими капризами. С уходом Володи девочка совсем стала отбиваться от рук. Да еще стала требовать, чтобы мама ее, как маленькую, спать укладывала. Хотя, восемь лет — еще не возраст. А в одиннадцать ночи приходит этот, с двумя чемоданами. Внутри Кати была одна усталость и пустота. Какая же гадость, эти маслины! За что только деньги дерут? И надо же было сразу две штуки с голодухи в рот сунуть. Интересно, как это он будет с ней жить? Просто все смешно и глупо. Старый друг Валерик жить пришел! Хоть бы ушел скорее, и она просто бы уснула до завтрашнего дня, который, ради Бога, пусть будет таким же серым и неуютным, как раньше! Только не черным, как почти все дни этой весной! А светлые дни, если они есть, пусть все достанутся дочке. И как-то еще надо умудриться дожить жизнь так, чтобы Маше не пришлось торговать сигаретами на рынке у трамвайного кольца…

Шампанское кружило голову, салями почему-то совсем не пережевывалась, а на ветчине для чего-то была надета резинка, которая все не хотела от нее отдираться. Персики не выковыривались из банки, и Катя опять начала реветь. До выходных было еще целых два дня! Валерий глядел на голодную плачущую женщину со спутанными волосами и поймал себя на дикой в этой ситуации мысли, что наконец-то он — дома.

— Ладно, Кать, ты посиди, а я постель постелю.

— Белье в шкафу, сразу, как откроешь.

— Найду. Я лягу, а ты, если хочешь, ко мне приходи.

Валерий, взяв второй баул, пошел устраиваться в Катькиной жизни. Она вошла в комнату, где горел один ночник, диван был разложен, и Валерий лежал с открытыми глазами, заложив руки за голову.

— Валер, если бы ты раньше хоть пришел, а сейчас я даже не знаю, не помню, что вот это все такое. Я уже все забыла, мне теперь кажется, что я даже никогда не была молодой, что это был только сон. Мне теперь, видишь ли, надо выживать с чисто материальной стороны, поэтому кажется, что без всего этого только лучше. Я к Машке спать пойду, мы уж так привыкли. Да и с мужем мы вот так же давно жили. Он спал здесь, а я — с маленькой.

— Он что, тебя совсем не хотел?

— Наверно.

— У него был кто-то?

— Знаешь, мне это было совершенно неинтересно. Мне проще было жить самой по себе, Володя тоже жил всегда так, будто меня не было с ним рядом. А потом он совсем от нас отошел.