Ирина Дедюхова - Позови меня трижды…

— Ты знаешь, я ведь и ей кое-что из продуктов давал.

— Правильно. Так что поимела она неплохо.

— Слушай, у нее ведь получилось меньше, чем у шофера твоего.

— Так и работа-то у нее — бумажки перебирать, не мешки ведь с цементом ворочать!

— Не знаю, я так не могу.

— А я могу, поэтому я руководитель, а ты — исполнитель. Поэтому и в голову не бери! Не твоего это ума дело!

Дважды при ней Таня всем разносила конверты из кабинета Валеры. Катя привыкла, что ей конвертов не дают. Да, наверно, было бы неловко, чтобы и ей тоже давали… Она ведь, в принципе, по-дружески. Заканчивался июнь, а с ним и квартал, у Кати начинались горячие денечки сдачи отчетов. Балансов надо было делать сразу три: один — для налоговой, второй — по «черной» наличке, а третий — сводный, который бы содержал анализ общего положения дел, динамику продаж по каждой из многочисленных точек и клиентов-оптовиков. Катя теперь подолгу засиживалась на работе. Валера уезжал раньше, и теплая мысль, что он ждет ее дома, скрашивала одинокие вечера за компьютером.

Потом Таня, как-то хмыкнув, тоже подала ей конверт. Катя удивилась, в конверте был расходный ордер, который надо было заполнить, и вполне приличная сумма. Она даже обрадовалась. Но когда она дошла до возросших оборотов текущего года, она поняла, что реальная зарплата у всех выше на порядок. Почему-то Валера не подумал, что все ордера подшивать к ведомости Рая будет под ее руководством. Нет, она не обиделась, она понимала, что эти обороты создавала не она, поэтому то, что ей выдали, для нее было очень хорошо. Просто она испытала горечь того, что Валера не считает ее способным работником и, очевидно, полагает, что все у них не надолго.

В сущности, она трезво оценила ситуацию и сделала однозначный вывод: ее просто используют. Это-то и пытался объяснить Терех непреклонному Валерию, он искренне старался предостеречь друга. Но когда Валерий упирался в деньгах, переубедить его было невозможно. Кстати, это помогало фирме выйти пусть с минимальной, но прибылью из самых безнадежных сделок. И даже искренняя привязанность к Кате не смогла перевесить деловое стремление Валерия еще раз воспользоваться ее бескорыстием. Зря он вспомнил институт и ее зарплату в нем при Терехе. Да даже подумал об этом зря. Другим, дескать, можно, почему же мне нельзя так же? После конвертика Катя привычно достала из стола карты, и институтское мерило тут же всплыло в грубом разговоре крестового и червонного королей бубновой девяткой.

Валера зря считал, что она умеет только плакать. Каждая женщина к ее годам умеет таить в своей душе и любовно выращивать самые причудливые цветы зла. Тот путь, который прошла Катя, навсегда отучил ее связывать все надежды с мимолетно брошенным взглядом. Конвертик позволил ей трезво и точно определить отведенный ей срок.

Сколько же слез было ею пролито по милому другу Валерочке. И она знала, что он искренне хочет ее сейчас, что он, быть может, просто заблуждается в своей воображаемой способности легко разорвать с ней отношения в любой момент. Она безошибочным женским чутьем понимала, что нужна ему, как воздух, и помимо бухгалтерии, что именно это его и пугает в ней. Но всего этого она смогла добиться, только навсегда отказавшись от мечты о нем. Он пришел к ней только тогда, когда она уже его не ждала, когда ни он, и никто другой уже не был ей нужен. Потому что тогда, когда ей было тяжелее всего, когда все умирало в ее душе, никого из них с ней не было рядом.

Поразмыслив как следует, Катя решила работать с еще большим рвением и держать ушки на макушке. В деле она оказалась весьма способным финансистом, склонным к аналитике, и что-то мстительное, горькое заставляло ее бороться за каждую копейку Валеры в финансовых отчетах.

Любой бухгалтер знает, что если возникает кредит, то он непременно закрывается дебетом того же самого или совершенно иного счета. С Катькой, в общих чертах, произошло вот что. Она попалась на удочку. Ей ведь раньше было совершенно плевать на все. И это действительно было удобно! Валерий вдруг к ней пришел — плевать, в фирму она его навороченную-раскрученную пришла — плевать. И какая-то мелочь — конвертик со смешной, в принципе, суммой выбил ее из колеи. Дед бил-бил, не добил, баба била-била, не добила, а маленькая мышка вдруг раз! И вдребезги!

И Катя открыла кредит Валерию. Она была отличным бухгалтером, она вспомнила все детали, она просчитала все его слова и поступки. Причем, Валерий бы удивился, если бы узнал, что в этот кредит пошло все приблизительно с двухлетнего Катиного возраста. Кредит рос, но появлялся и дебет. И ни один мужчина не поймет, что за дебет вдруг появился в Катиной душе.

Ей стало не все равно, ей стало не плевать, поэтому горькой отравой в ее душе проснулась детская любовь к Валерию. Она была острой и жалила душу ревностью, она не была уже слепой, поэтому обжигала бедную Катину душу стыдом. Она будила сожаления, воспоминания, обращала внутренний взор в прошлое, поэтому лишала будущего. Несчастливая любовь.

Странно, но этот момент они оба, каждый на свой манер любили друг друга, но ни надежды, ни покоя, ни счастья не дарила такая любовь.

В деревню бабушка с внучкой собирались всегда молча. Каждая знала, что ей сложить в большую пластиковую сумку, которые продавали на рынке челноки. Обе тяжело вздыхали. Но куда деваться-то? Жизнь такая пошла, что поневоле надо держаться вместе. Даже с подонками общества.

Валентина Петровна, в принципе, за Машу была спокойна. Машу в деревне плотно опекал Егорка Кондратьев. До того он был хорошенький, до того умильный! И по тому, как он сосредоточенно помогал своей матери таскать картошку из подполья к машине ее нынешнего хахаля, как хозяйским взглядом присматривал, что бы еще утянуть из продуктов для матери от родной бабки, чувствовалось, что мужика Наина воспитывает неплохого. Да и что эта Машка еще понимает? Какие еще ее годы? Пускай повеселится, отдохнет! На свежем воздухе ребенку все равно надо бывать, а путевки пионерские нынче кусаются. Да и для семейного бюджета было очень полезно бывать на свежем воздухе. Хотя сам деревенский быт в одной колоде с Тереховыми-Кондратьевыми начал неимоверно доставать и саму Валентину Петровну.

Даже Галя немного репой думать стала, когда Валерий от Наины к Катьке ушел. Наивная такая! Прям, сельпо какое-то! Говорит, главное, в бане, когда они втроем барду самогонную ставили: "А чо это теперь будет, а? Зачем это Валерик с Катей так сделали? А я думала, что Катя теперь должна за Сашку выйти!" Прям, так и вылепила! Сельпо! Задолжал ей кто-то! Даже Терехов только крякнул на нее. Ну, чо тут скажешь? Еще ведь столько лет в городе жила! Деревня косая!