Дмитрий Янковский - Амазонки. Цикл ГРАНЬ

Наконец Инга, посмотрев на ковш Большой Медведицы в небе, подняла руку, жестом приказывая остановиться.

– Южная часть, – сказала она. – Пришли.

– Отдышаться надо, – призналась Змейка.

– Некогда, – холодно ответила Инга и ткнула в созвездие Большой Медведицы, ручка которого служила четким мерилом времени, поворачиваясь на девяносто градусов каждые три часа. – Скоро смена караула, а нам надо успеть раньше.

Змейка поджала губы и ничего не ответила. Дарья бросила на нее быстрый взгляд. Все более становилось очевидным, что Змейка является слабым звеном команды, что она физически не готова к серьезным действиям за пределами Крепости. Она может сломаться в любой момент, и тогда начнутся проблемы. Серьезные. Но пока обошлось – она просто устала. Что будет дальше, предсказать было попросту невозможно.

Инга приказала отойти глубже в лес и занять там позиции для имитации нападения. Она сама взяла длинный лук, прихваченный по просьбе Тани с верхней площадки, а остальные прицелились в охранников на стене из арбалетов. Четыре стрелы почти одновременно унеслись в темноту, со стены раздались крики. Кто-то сразу выстрелил из ружья наугад, но дробь в патроне была мелкая, и били без прицела, поэтому свинец лишь зашуршал в стороне по листьям деревьев. Инга продолжала стрелять из лука, а Дарья, перезарядив свой арбалет, помогла взвести тугую тетиву Змейке. Та бросила на нее благодарный взгляд – сама бы не справилась.

Второй арбалетный залп вызвал куда более заметную реакцию – со стен начали бить из луков. Но цели никто не видел, поэтому стрелы со свистом рассекали воздух то левее засевших в кустах беглянок, то правее, то с недолетом, то с перелетом.

– Уходим ближе к дороге! – приказала Инга.

Перемещения по местности изначально входили в ее план, так как, если стрелять чуть разных частей позиций, можно создать иллюзию большей численности нападавших. Кроме того, в конце концов, оказаться надо поближе к дороге, по которой из ворот выедут пулеметные тачанки для зачистки прилегающих к Крепости лесных зарослей. А там уже, как повезет.

Дали залп с одной позиции, с другой. Потом Инга приказала Дарье и Варе уйти левее, а сама со Змейкой ушла, наоборот, правее, еще ближе к дороге. С точки зрения обороняющихся, стрелы летели с большой территории, что говорило о большой численности противника. Самим же им стрелять прицельно не было никакой возможности – мешала темнота и заросли.

В небо взлетели несколько осветительных ракет, и повисли на парашютах. Их мерцающий, поразительно яркий свет заставлял трепетать перепутанную сетку теней, но защитникам Крепости это не дало никакой новой информации. Была надежда, что позиции нападающих можно будет разглядеть по колыханию веток, но эти надежды не оправдались.

Командир южного сектора обороны, двадцати двух летний Егор, призадумался. Нападение было странным во всех смыслах, и выходило за рамки его богатого, по меркам нового времени, опыта. Нападали, на его взгляд, дикие, в этом у него не было сомнений, так как мутанты не пользуются метательным оружием, а другие чистые, живущие в московских анклавах, не отходят далеко от герметичных убежищ. Но если дикие, то они, как правило, ведут себя шумно и лезут толпой. Тут же ситуация была совершенно иной. Кто-то обстреливает стены из леса, примитивным оружием, подходящим именно для диких, но ведет себя далеко за рамками тактических приемов диких. Что это могло означать, Егор не понимал, но зато он понимал, что столкнулся с чем-то из ряда вон выходящим. А раз так, надо было применять и ответные меры такие же. Тоже из ряда вон выходящие.

– Первому и второму пулемету беглый огонь без прицела короткими очередями! – приказал Егор.

Такой поворот дела просто обязан был резко поменять поведение диких. Услышав пулеметный огонь, и как пули свистят рикошетами, они, скорее всего, бросятся наутек. Или, наоборот, ринутся в атаку, что бывало редко, только когда им уже совсем терять нечего. В любом случае станет ясно, с кем приходится иметь дело.

Но Инга ожидала такой реакции и велела всем укрыться за толстыми деревьями. На стенах грохотали пулеметы, пули, каждая третья из которых бала трассирующей, расчерчивали огненными нитями погруженный во тьму лес. Некоторые попадали в деревья, издавая глухой стук и сшибая со стволов кору.

Но воображение Егора рисовало совсем другую картину. Он и подумать не мог, что нападение на крепость устроили всего четыре человека, способные легко укрыться от огня любой плотности. Ему казалось, что пулеметы бьют по большому отряду, который, ввиду большой численности, за деревьями весь не спрячется. Перед его мысленным взором разворачивалась картина массовой гибели диких, как они падают, сраженные пулями. Его лишь удивило, что со стороны леса ни раздалось ни единого крика. Это было совершенно немыслимо. Пулемет – не снайперская винтовка. Он молотит, как попало, кого-то убьет, кому то попадет в ногу или руку, разнеся на осколки кость. Иначе быть не могло. Но никто ни разу не вскрикнул.

– Прекратить огонь! – приказал Егор.

Он никак не мог построить у себя в голове приемлемую картину, у него, что называется, в клочья рвало все шаблоны, созданные на основе собственного и чужого опыта. Он лишь понимал, что по какой-то причине пулеметы не причиняют противнику никакого вреда.

Через несколько минут на среднюю площадку поднялся Шамиль, правая рука Юсупа, чтобы выяснить, на кого тут расходуют драгоценные пулеметные боеприпасы. В этот раз он был одет во все черное, и сопровождали двое вооруженных охранников.

Шамиль был всего на год старше Егора, и доживал последние годы. Вероятность его мутации, и без того поздней, возрастала буквально с каждым вдохом. Ночами он нигде не появлялся без охранников, и не потому, что боялся нападения от своих же, а чтобы его могли прикончить сразу, как начнет мутировать на безлюдных улицах Крепости.

Егор усмехнулся, подумав, что и с женами своими Шамиль спит, наверняка, под прицелом обрезов. Иначе никак. Это и было главным проклятием зараженных – неизбежная и всегда неожиданная мутация. Не мутировали только дети лет до семнадцати. А потом это могло произойти в любой момент, но никогда не позже десяти лет после наступления половой зрелости. То есть, тридацтилетний рубеж в новом мире не преодолевал никто. За исключением Инги. Ей было сорок пять, и ничего.

Ученые из лаборатории в бункере объясняли этот факт особым набором генов, говорили о неком иммунитете, но толку от таких разговоров не было ни малейшего. За двадцать восемь лет ученым так и не удалось создать ни противоядия против заразы, охватившей мир, ни вакцины. Чистые так и не могли безопасно покинуть бункер, постоянно опасаясь, что кто-то снаружи подхватит инфекцию и занесет ее в внутрь, а зараженные как мутировали, так и продолжали мутировать, проживая короткие жизни. Лишь однажды, обследуя сбитые вертолеты, Инга нашла доказательства существования антивируса на острове Готланд. Это были фотографии, которые она один раз показала лишь Дарье, а затем уничтожила. Очень уж ей не хотелось зажечь Юсупа идеей похода на северо-запад, ценой многих и многих жизней.